Текст песни Че Гевара Блюз - Мазурка

Только робкая нежность, и боль догорающих звёзд,
А ещё тихий шелест листвы и косые дожди переулков.
За колючею вьюгою ветер бродячий принёс,
невзначай, словно оттепель, музыку нашей мазурки.

Как их звали, тех двух, чей летящий, восторженный шаг
Белой вьюгой ворвался в твоё незакрытое сердце,
Шорох, волн, серпантин, и к ногам заструившийся жар,
Обнимающий скерцо, живое, волшебное скерцо.

Может статься, в завешенном жёлтой листвою окне,
Среди белого шёлка, бросаясь листвою открыто,
Это ты, вместе с музыкой, шла, улыбаясь, ко мне,
И шептала струна: Mazurkita, oh mi, Mazurkita.

И мазурка хрипела, врываясь в сердца и в дома,
Двери с петель срывала, и хрупкие крыши сдувала,
И дождём обжигающим хлынула с неба Луна,
Обливая той музыкой арки, мосты и каналы.

Умирает мазурка, и кто-то, отчаянно груб,
Треплет жёлтые ленты, готовый в лицо рассмеяться,
Мне б коснуться её холодеющих губ,
Отдышать, отогреть, снова в верности вечной поклясться.

Но изломаны руки, и гаснет растерянный взгляд,
Зверь принцессу унёс, и замкнулись тяжёлые ставни,
И мазурка моя не вернётся, идальго, назад,
И полоска Луны на паркете, идальго, растает.

Словно платье вдовы, в переулках листва шелестит,
Словно нищие старцы, дожди обивают пороги,
Где-то в окнах завьюженных слышишь знакомый мотив,
И полоска Луны белым шарфом ложится под ноги.

Only timid tenderness, and the pain of the dying stars,
And also a quiet rustle of foliage and slanting rains.
Behind the thorny, the stray wind brought the wind,
Casually, like a thaw, the music of our mazurka.

What they were called, those two whose flying, enthusiastic step
A white blizzard burst into your uncovered heart,
Rustle, waves, serpentine, and at the legs a hot heat,
Hugging scherzo, living, magic scherzo.

It may be, in the tone with a yellow foliage,
Among the white silk, rushing with foliage openly,
It is you, along with music, walked, smiling, to me,
And the string whispered: Mazurkita, Oh Mi, Mazurkita.

And Mazurka wheezed, breaking into the hearts and houses,
The doors from the hinges were torn off, and blown away fragile roofs,
And the moon poured out of the sky, the moon
Pouring that music of the arch, bridges and channels.

Mazurka dies, and someone is desperately rude,
The yellow tapes trembling, ready to laugh in the face,
I would touch her cold lips,
Cesting, warming, again in the fidelity of eternal, swear.

But the hands are broken, and a bewildered look goes out,
The beast carried the princess, and heavy shutters closed,
And my Mazurka will not return, Idalgo, back
And a strip of the moon on the floor, Idalgo, melts.

Like a widow dress, in the alleys of the foliage rustles,
Like beggars, rains offended thresholds,
Somewhere in the shut-off windows you hear a familiar motive,
And a strip of the moon with a white scarf lies under the feet.