Текст песни Черные береты СФ - Снег в ноябре

Снег в ноябре, суровый снег
Нас приласкал, гражданкой проспиртованных.
И мы пошли по рыхлой полосе.
Забрали нас долгами арестованных.

Смеясь навзрыд, навзрыд кричали девочки,
И обещали ждать: "А Вы служите, мальчики".
И мы хотели грызть, и мы хотели рвать, чтоб только жили Вы,
И чтоб трудились Ваши пальчики над письмами, над письмами.

Ломали нас, как спички на морозе.
Но проростали вновь, кто не умел ломаться.
Метали нас, роняли как подкоженных,
Чтоб только научились мы в атаке подниматься.

И крик "Ура!" врывался в наши души,
Кровавый снег служил святой иконою.
Мы били в барабаны, по рожам и по нервам,
И ротной песней шли мы зачарованные.

Нас не страшит дисбат, нет, не его боялись мы.
Боялись не вернуться к "дембелю" домой.
Друга не дождется мать, друзья порастеряются.
И кто-то спать заляжется с девчонкой дорогой.

А письма шли, и по началу нежные,
Но каждому в последствии пришлось читать:
"Прости морпех, ошибка вышла глупая.
Я не тебя люблю, и некого мне ждать".

И мы плевались Ольками и Ленами,
И жгли чинариками губы, обозленные.
И по отбою жилами и венами
Терзали душу телу напряженному.

Мы шли вперед, и мы везде по-разному
Несли свой крест по приказу меченых.
Мы шли вперед, несмело оборачиваясь,
Чтоб видеть всех убитых и калеченных.

Мы шли в Чечню, и возвращались мертвыми,
А после нас судили пересудами.
Висели на тросах, на разных кабелях.
И засыпали в ночь с боеголовками.
Мы утопали на подлодках атомных.
И все кончалось мылом и веревкою.

Там, где стоит родимый дом,
У окошка мать думает о том,
Как редко пишет сын.
Сын глотает никотин,
Все думает о том,
Как плохо мы живем. Как плохо мы живем!

От части вертолет, и завтра марш-бросок.
И через час отбой, и фильмы в выходной.
И тритий сапоги, и каждый день тиски.
И тянутся часы по распорядку дня.

Отвоевали мы два лета, две зимы.
Нас встретят девушки, бульвары и сады.
Прощай казарма, автомат и сапоги.
Отвоевали свое, отвоевали свое.

Snow in November, heavy snow
Caressed us, a citizen of alcoholics.
And we went along the loose strip.
They took us with the debts of those arrested.

Laughing sobbing, sobbing girls screaming,
And they promised to wait: "And you serve, boys."
And we wanted to nibble, and we wanted to tear, so that you only live,
And so that your fingers work on letters, on letters.

They broke us like matches in the cold.
But they germinated again, who did not know how to break.
They threw us, dropped them as subcutaneous,
So that we only learn how to rise in attack.

And the cry of "Hurray!" burst into our souls
Bloody snow served as a holy icon.
We hit the drums, mugs and nerves,
And we were enchanted by the company song.

We are not afraid of disbat, no, we were not afraid of him.
They were afraid not to return to the "demobilization" home.
A mother will not wait for a friend, friends will be puzzled.
And someone will go to bed with the girl dear.

And the letters came, and at first they were gentle,
But everyone later had to read:
"Sorry Marine, the mistake came out stupid.
I do not love you, and I have no one to wait for. "

And we spat on the Olives and Lenas,
And the chinariks burned their lips, angry.
And on the rebound veins and veins
They tormented the soul of a tense body.

We walked forward and we are everywhere different
They carried their cross on the orders of the labeled.
We walked forward, turning around timidly,
To see all those killed and mutilated.

We went to Chechnya, and returned dead,
And after us judged by gossip.
They hung on cables, on different cables.
And fell asleep at night with warheads.
We were buried on nuclear submarines.
And it all ended with soap and rope.

Where the birthplace stands
At the window, mother thinks about
How rarely does a son write.
Son swallows nicotine
Everybody thinks about
How bad we live. How bad we live!

From the helicopter part, and tomorrow a march.
And after an hour, lights out, and films on the weekend.
And tritium boots, and every day a vise.
And the hours go on according to the daily routine.

We won two summers, two winters.
We will be met by girls, boulevards and gardens.
Goodbye to the barracks, machine gun and boots.
They recaptured theirs, recaptured theirs.