Лоснится в закате купол
И вся королевская рать,
Ах, милый мой Хронос размахивай ступой
Пока я буду зевать.
Пока я целуюсь с милой
Но тихой, на завтрак, Лилит,
Когда по улыбке ложится акрилом
Рифмованный гайморит.
И нежное нежным будет,
И будет любимый любим,
И Рим догорит, так нуждавшийся в чуде,
Но все таки милый Рим.
И снова протянутся грозы,
Куда бы Май без грозы,
Мои беззащитные капельки прозы,
Мои расплетенья лозы.
Так как-то Иосиф к Марие,
Так где-то Рудольф к Ивет,
Я благо не с ними, но на розмарине,
Они к сожалению нет.
Осталось дышать по ромашке,
Осталось топить свою печь,
Осталось надеть бесполезные пряжки
С обрыва на белой, и сечь,
И сечь до последних полос,
И здравствуй мой Бухенвальд,
Ведь чтобы расслышать твой пламенный голос,
Они в дно застелят асфальт.
The dome shines in the sunset
And the whole royal army
Ah my dear Chronos, swing the stupa
While I will yawn.
While I'm kissing sweetheart
But quiet, for breakfast, Lilith,
When acrylic lays on a smile
Rhymed sinusitis.
And tender will be tender
And will be loved loved
And Rome will burn out, so in need of a miracle
But still, dear Rome.
And again the thunderstorms will stretch
Where May without a thunderstorm
My defenseless droplets of prose
My vines weave.
So somehow Joseph to Mary,
So somewhere Rudolph to Yvette,
I'm not good with them, but on rosemary,
They are unfortunately not.
Left to breathe on the daisy
It remains to heat your stove,
It remains to put on useless buckles
Off a cliff on white, and slash,
And beat to the last lanes,
And hello my Buchenwald
'Cause to hear your fiery voice
They will cover the asphalt at the bottom.
