ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде.
Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами,
которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного
нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
— А это вы можете описать?
И я сказала:
— Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
1 апреля 1957
Ленинград
ПОСВЯЩЕНИЕ
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат —
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней.
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор. И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... шатается... одна...
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.
Март 1940
ВСТУПЛЕНИЕ
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
INSTEAD OF FOREWORD
In the terrible years of the night, I spent seventeen months in prison lines in Leningrad.
Once, someone “identified” me. Then the woman behind me with blue lips
who, of course, had never in my life heard my name, woke up from the peculiar
we are all numb and asked me in my ear (everyone spoke in a whisper):
“Can you describe this?”
And I said:
- I can.
Then a sort of smile slid over what was once her face.
April 1, 1957
Leningrad
DEDICATION
Mountains bend before this grief
The great river does not flow
But the prison locks are strong
And behind them are "hard labor holes"
And deadly longing.
For some, the wind blows fresh
For some, the sunset is basking -
We don’t know, we are the same everywhere
We hear only the keys, the rattle rattle
Yes the steps are heavy soldiers.
We climbed as early as mass.
Went through the wild capital
There met dead lifeless,
The sun below and the Neva foggy
And hope sings in the distance.
Sentence. And immediately the tears will pour
From all already separated
As if with pain, life was taken out of the heart,
It’s as if rudely knocked back over,
But coming ... staggering ... alone ...
Where are now involuntary friends
My two crazy years?
What do they see in the Siberian blizzard,
What seems to them in the lunar circle?
I send them my farewell greetings.
March 1940
INTRODUCTION
It was when he smiled
Only dead, glad to calm.
And hanging an unnecessary pendant
Near their prisons Leningrad.
And when, mad with flour,
Convicted regiments were already walking,
And a short song of separation
Locomotive sang the beeps.
Death stars stood above us
And innocent writhed Russia
Under the bloody boots
And under the black tires Marousse.
