Я больше ни кому не верю.
Я больше нги чего не жду.
Одел польто и сел под дверью,
Смотреть на первую звезду.
А он её ни с чем не путал,
Заметив сразу отмечал.
И вдох его свистел как будто.
Он от отчаянья кричал.
Он руки грел о кружку с чаем.
Едва нагретую огнем.
И небо попросту скучая,
Зекально отражалось в нем.
Лицом к лицу, такой он встретил.
Лицом к лицу, такой забыл.
Ослаб и стал почти бесцветен.
Он слишком долго эту землю сторожил.
Жил!
И ночь наполняла прохлада и сырость.
И мимо неслись деревья с ногам.
Горбатая лошадь, телега с ворами.
Собака попавшая с детства в не милость.
Шарахались в ветках ослепшие птицы.
Срываясь в о снах в бездонную пропасть.
И только усталому старцу не спится.
Он смотрит на небо и небо искрится.
А он блаженный сидел и смеялся,
Чухая пальцем седую щетину.
Мурашки от ног перебрались на спину.
Он только на старость свою обижался.
Лицом к лицу, такой он встретил.
Лицом к лицу, такой забыл.
Ослаб и стал почти бесцветен.
Он слишком долго эту землю сторожил.
Жил!
Четвертый день как Солнце остыло.
Вдоволь нагулявшись с ветрами, испуганные разделились с ворами
И слушают как вещают уныло.
Радио точки, ТВ и газеты,
А том, что в лучшем случае будет.
А у\он у двери в польтишко одетый,
Едва прошептал, "Плохого не будет!"
Н.Калинин
I do not believe anymore.
I'm more nni anything expect.
Dressed and sat down under the door,
Look at the first star.
And he did not touch it with anything,
Noticing immediately noted.
And inhale his whistle as if.
He shouted from despair.
He grabbed a mug with tea.
Barely heated by fire.
And the sky is simply bored,
Zekacually reflected in it.
Face to face, he met.
Face to face, such forgot.
We have weakened and has become almost blunder.
He buried this land too long.
Human!
And the night filled the coolness and dampness.
And past trees with legs.
Humpback horse, cart with thieves.
The dog fell from childhood in not mercy.
Sharaphed in branches of blind birds.
Touching in about dreams to the bottomless abyss.
And only the tired senior will not sleep.
He looks at the sky and sparkles.
And he was blissful and laughed,
Chuchy finger gray bristle.
Goosebumps from the legs moved to the back.
He only offended his old age.
Face to face, he met.
Face to face, such forgot.
We have weakened and has become almost blunder.
He buried this land too long.
Human!
The fourth day as the sun cooled.
Widow walking with the winds, frightened with thieves
And they listen to how they are dumb.
Radio point, TV and newspapers,
And the fact that at best will be.
And at the door to the door in Polyshko dressed,
I barely whispered, "there will be bad!"
N.Kalinin
