Текст песни человек в плеере - дым

Время лечит, но убивает не хуже - меняет чужих на нужных.
Простуженность в каждом первом из осенних парков и падиков.
Если скучно - можешь считать, что стихи затянулись туже.
Школота в аирмаксах и парках. Завернуть в знакомую арку...
Снег на лужи, лужи на снег. Человек человеку - ноль.
Тот кто рядом со мной вчера - завтра сам уйдет или брошу.
Нужно больше хорошего, потому что жизнь - это боль.
И не важно что с модой на "безысходность" слова прозвучат так пошло.
Мое прошлое - сущий сюр, эскапизм и плохие родители,
которые все же любили и которых любил в ответ.
Я снова зайду в знакомый подъезд, убежав от грязного ветра,
что швыряет пакеты с мусором, по улицам города, где плюс десять.

В глазах бьется осень, ожидающей смерти, птицей.
Однажды нам скажут: пора уйти. и нечего возразить.
Давай чуть позже посмотрим кино и закажем вкусную пиццу.
А сейчас я хочу грузиться, глядя на пьяных у магазина.
Рядом квадрат двора, в котором все мое детство.
Я сижу курю сигареты, с отличным видом на город.
Если бывшим соседям мешает дым, то меня ожидают последствия.
Как минимум - просьба уйти, как максимум - ножик в горло.
Кто их знает... там вроде бы уголовники.
Но не психи конечно, поэтому вряд ли нож.
Куда больнее ножи, что останутся в твоем горле -
словами, напомнив о собственном, не самом веселом, прошлом.

Знаешь, я думал что тяжело - терять любимых и близких.
Думал, до самой смерти чистым остаться легко.
До 98, иконам - дарить предельную искренность.
И сейчас это рядом, но так болезненно далеко.
Как будто рукой тянусь, но хватает ровно на столько,
чтобы точно, доподлинно знать -
не дотянешься никогда.
До себя самого среди, исцелованных солнцем осколков.
И не важно совсем - сантиметры или года.

Только память о поездах и громких, красивых тостах.
Мы пили все что угодно, почти за все что угодно.
И нужно почтить, наверно, но это уже не просто.
Как во сне - тяжело сделать шаг, на плечах - каждый прожитый год.

Можно еще посидеть? Я в жизни так много бегал -
от "автопарка" до "океана", убегал в себе от себя.
Я читал стихи фонарям, гудящим под крупным снегом,
уходя, бессмысленно пьяным, от всех веселых ребят.

Чем я жил последние годы? Только холод и глупый страх,
а потом убегать в мечты. Иногда в стихи, но не важно.
По сути одно и тоже: на учебу нужно с утра,
и среди бесконечных трат мне опять не хватит бумажек.

Ты ищи меня, потому что - я давно в себе потерялся.
Word подчеркивал красным, когда я писал свое новое имя.
Ваня Дорн еще не был известным и, наверное, тоже стеснялся.
Ты ищи, я прошу, сегодня - найдешь только ты меня.

Нас разбудят звонками и письмами - уже новые люди может.
А быть может вместо тех, старых - вообще никто не придет.
Я впишу этот серый дым - на пять звуковых дорожек,
вдыхая расправленной грудью хрупкий, прозрачный лед.

Нас забудут с легкостью те, кто что шептал что без нас не сможет.
Пассажиров советы вряд ли, будет слушать пьяный водитель.
Я мог бы забыть, но эта грусть намного дороже.
Если в этом подъезде скучно - то пожалуйста, уходите.

Мое радио - просто дым из твоих охрипших колонок.
Прогорит, отправится в мусор, эта память, в которой "все".
Как скучает по маме, случайно оставшись один, ребенок.
Как он рад когда мама его на руках в кроватку несет...

Так и я, не понятно зачем, но уверенный в том что должен -
излагаю себя в листы, настоящим и не пустым.
Ты держи, ведь они твои - эти пять звуковых дорожек.
И не важно что в них сейчас - только холод и серый дым.

Time heals, but it kills no worse - it changes strangers to the right ones.
Cold in every first of autumn parks and padiks.
If you are bored - you can assume that the poems dragged on tighter.
Shkolota in airmaks and parks. Wrap in a familiar arch ...
Snow on puddles, puddles on snow. Man to man is zero.
The one who is next to me yesterday will leave tomorrow or give up.
You need more good, because life is pain.
And it doesn’t matter that with fashion for “hopelessness” the words will sound like that.
My past is sheer sur, escapism and bad parents
who nevertheless loved and whom he loved in return.
I’ll go back to the familiar porch, running away from the dirty wind,
that throws garbage bags through the streets of the city, where plus ten.

Autumn beats in his eyes, waiting for death, a bird.
One day they will tell us: it's time to leave. and nothing to argue.
Let's watch a movie later and order a delicious pizza.
And now I want to load, looking at the drunk at the store.
Nearby is the square of the courtyard in which all my childhood is.
I sit smoking cigarettes, with a great view of the city.
If smoke disturbs the former neighbors, then consequences await me.
At least - please leave, at most - a knife in the throat.
Who knows ... there seem to be criminals.
But not crazy, of course, so hardly a knife.
Much more painful are the knives that remain in your throat -
in words, recalling your own, not the most fun past.

You know, I thought it was hard to lose loved ones and loved ones.
I thought it was easy to stay clean until my death.
Up to 98, icons - to give utmost sincerity.
And now it’s close, but so painfully far.
It’s as if I reach for my hand, but enough for exactly so much,
to know for sure -
you will never reach.
To himself among the fragments healed by the sun.
And it doesn’t matter at all - centimeters or years.

Only the memory of trains and loud, beautiful toasts.
We drank anything, just about anything.
And you need to honor, probably, but it's not easy.
As in a dream - it's hard to take a step, on the shoulders - every lived year.

Can I still sit? I've run so much in my life -
from the "fleet" to the "ocean", ran away from himself.
I read poetry to lanterns buzzing under heavy snow,
leaving, pointlessly drunk, from all the funny guys.

What have I lived in recent years? Only cold and stupid fear
and then run away to dreams. Sometimes in poetry, but not important.
In fact, the same thing: you need to study in the morning,
and among the endless spending, I again do not have enough pieces of paper.

You look for me, because - I have long been lost in myself.
Word was underlined in red when I wrote my new name.
Vanya Dorn was not yet famous and, probably, was also shy.
You look, I ask, today - only you will find me.

They will wake us up with calls and letters - new people can already.
And maybe, instead of the old ones, nobody will come at all.
I will add this gray smoke to five soundtracks,
breathing straight, fragile, transparent ice.

We will be easily forgotten by those who whispered something that they could not do without us.
Passenger advice is unlikely to be heard by a drunk driver.
I could forget, but this sadness is much more expensive.
If this porch is boring, then please leave.

My radio is just smoke from your hoarse speakers.
Burns out, goes to the trash, this memory, in which "everything."
How misses mom, accidentally left alone, a child.
How glad he is when his mother carries him to the crib in her arms ...

So am I, it’s not clear why, but sure that I should -
I put myself in sheets, real and not empty.
You hold, because they are yours - these five soundtracks.
And it doesn’t matter what is in them now - only cold and gray smoke.