Печальна ваша участь, егеря!
Трубят в рожок, сигналят концерт.
Убили какаду, убили снегиря
И ждет жена со скалкой на крыльце,
Вас ждет жена со скалкой на крыльце.
Кровавый гон и пена с губ коня.
Хочу плевать в окошко из вагона
В разверзшуюся даль большого гона.
Где нет ни звука, ни клочка огня,
Где нет ни звука, ни клочка огня.
Скакать по доскам древней мостовой -
Не менее достойное занятье,
Отвинченной качая головой,
И туловище тоже без понятья,
И туловище тоже без понятья.
У нас дожди, у вас наверно пьют.
У нас еще о чем-то там бормочут.
У вас молчат и белой ниткой шьют.
У нас блюдут, у вас уже хохочут,
У нас блюдут, у вас уже хохочут.
"Ах, бремя бы хотела я поднять
Куда же ты деваешься, когда я
Сижу и жду, пытаясь разгадать,
О чем стучат колеса у трамвая,
О чем стучат колеса у трамвая?"
Your fate is sad, huntsmen!
They are trumpeted into the horn, the concert is alarm.
They killed Kakada, killed the bullfinch
And the wife with a rocking roller on the porch is waiting,
A wife with a rolling pin on the porch is waiting for you.
Bloody rut and foam from the lips of the horse.
I want to spit in a window from a carriage
Into the open Dal Great Gona.
Where there is no sound, no fire,
Where there is no sound, no fire.
To ride on the boards of an ancient bridge -
No less worthy of occupation,
Unscrewed shaking his head
And the body is also without understanding
And the body is also without understanding.
We have rains, they probably drink you.
We still have something about something there.
You are silent and sew a white thread.
They’ll get in us, you are already laughing,
They are being observed with us, they are already laughing.
"Ah, I would like to raise the burden
Where are you gone when I
I sit and wait, trying to solve it,
What are the wheels of the tram.
What are the wheels of the tram knocking about? "
