Текст песни Эгвина Фаталь - Ласточки

Ласточки ни при чем, просто вьют гнезда прямо над твоим плечом,
мы стоим, упершись, под самой крышей, я вдыхаю воздух, а ты им дышишь,
баржа гудит, кто-то жует кумкват, и ты поминутно взглядываешь на циферблат.
Я отдам что угодно, и что угодно при мне, чтобы баржа гудела сейчас на дне,
чтобы все вокруг погрузилось в белый кисель тумана, чтобы эта минута как течь из крана,
как ни вкручивай, ни залечивай, не кончалась, и от капель ходили волны ремнем причала.
Вздор, и это моя коррида, из окна, видавшего разные виды:
и Голконду Магритта, и реди-мейд, - ни следа поражений, ни списка побед,
ни Большой Садовой с крыльца балкона, опьяненной теплым глинтвейном Дона.
Мне смертельно грустно, что нам не встретиться снова ни с Петром, ни с Павлом, ни с праведником Иовом,
я сжимаю в горсть то, что было Словом, так что крест врезается до кровИ.
Свет тускнеет и становится фоном, звуки глохнут, номера рассыпаются цифрами телефонов,
по которым не хлебные крошки, а имена, без двойного смысла, без второго дна.
Я прошу оставить мне всё как есть: и любовь любовью, и жестью жесть,
и раскаянье свечкой у аналоя, так чтоб было, где расплатиться.

Swallows at anything, just make nests directly over your shoulder,
we are standing, leaning, under the roof, the air I breathe and you breathe them,
barge buzzing someone chewing kumquat, and you constantly glancing at the clock.
I will give anything and everything with me to barge buzzing right now at the bottom,
all around it was plunged into a white jelly fog to this moment as the flow from the tap,
neither is screwed or heal, not ended, and there were drops of wave belt berth.
Nonsense, and this is my bullfight, from the window, you see the different types:
Golconda and Magritte, and ready-made - no trace of defeats or victories list
no Big Garden with porch terrace, intoxicated warm mulled wine Don.
I am mortally sad that we do not meet again nor with Peter, nor Paul, nor the righteous Job,
I squeeze a handful that were short, so that the cross cuts and bleeding.
The light dims and becomes the background, sounds fade away, the rooms are scattered numbers of telephones,
which is not bread crumbs, and the names, without double meaning, without the second floor.
I beg leave everything as it is to me: love and affection, and tin plate,
candle and remorse at the lectern, so that was where to pay.