Город снял пеленки, надел простынки на слепые окна
и светофоры,
и сквозь белый пепел не видно то, как
дым на атомы ты распыляешь в шторы.
Я сижу на скамейке, кручу пластинки,
повторяю осень, весну и лето, –
ничего расхожего по приметам,
только солнце светит не в том зените.
Из тебя, как из тюбика с пастой, – пусто – не выдавить ни полслова,
у тебя Божья Искра в этом. До полшестого
ты глядишь мне в душу, и я не смею
оборвать эту паузу как обои.
Бог глядит на меня и дразнит: Земля не нова,
и на ней случаются перебои.
Это всё когда-то и с кем-то было, и когда-то снова.
Ты стоишь спиною ко мне, я хмурю бровь,
город скалит замерзшим инеем между луж,
между нами троими всегда любовь
до момента, как ты докуришь и сразу в душ.
The city took off diapers, put on sheets on blind windows
and traffic lights
and through the white ashes you can’t see how
you spray smoke on the atoms into the curtains.
I'm sitting on a bench, twisting records
I repeat autumn, spring and summer, -
nothing common
only the sun shines at the wrong zenith.
From you, as from a tube of pasta - empty - do not squeeze a single word,
you have God's spark in this. Until half past five
you look into my soul and I dare not
break this pause like wallpaper.
God looks at me and teases: The earth is not new,
and there are interruptions.
It was all once and with someone, and once again.
You stand with your back to me, I frown
the city is rocking with frozen frost between puddles,
there is always love between the three of us
until the moment you finish and immediately into the shower.
