05.18. город наконец-то узнал
какого просыпаться с диагнозом,
синонимичным моему настрою с перламутровой прослойкой.
а я наблюдал как безсистемно рушились постройки.
блоки бетонные в ноги без остановки падали,
огромное до размеров гальки разбивали.
в микрорайоне сталинок
всё, что я наивно создавал, стало жалкими развалинами.
сваи собирательные на грани запоя.
мои мечты в асфальт вбивали молотки отбойные.
и мокрыми рингтонами весна спокойно
рушила остатки себя на подоконники.
в узкой комнатке с газовым отсеком
с моим эго кто-то занимался сексом.
и текстильные ремни затянулись текстом
на помятой бумаге в принтере под дексом.
светильник больше не засияет искренне.
искры, забитые в гильятине
из трясины не вытянуть, пока не пискнет
будильник. пока не пискнет будильник в мине.
кистями по стеклу осень ранняя
эффектно рисует мая догорание.
нет, не стирай меня. сентябрь, не стирай меня
в гранях скандинавской стали, временем израненной.
и радиоприемник старый
глушит треск двигателя пост-советскими стандартами.
апатией гитарной партии,
в унисон моему сентября стартеру.
под фартуками лап зеленого кокона
и крытым люком насквозь промок я.
включите поворотники, откройте окна.
плохо. плохо. плохо. плохо.
включите поворотники. откройте окна.
плохо. плохо. плохо. плохо.
включите поворотники. откройте окна.
плохо.мокро.
все подкожное промокло.
со стекла стекло моё уныние.
и в глотку комару, что тут же сдох.
а вы все стоите лишь столько,
сколько стоят ваши стойла.
и разметка на обоях
не расскажет вам о том,
как под темно-синим краном
я облизываю раны
в анафазе недосказки
языком солёно-вязким.
так хочу в тебя впитаться.
разлететься, разорваться.
навсегда остаться
в дне, под номером 05.17.
05.18. city finally learned
of waking up with a diagnosis,
my mood synonymous with pearl layer.
I watched bezsistemno collapsed buildings.
concrete blocks at the feet of non-stop falling,
great to the size of pebbles broke.
in the neighborhood stalinok
all I naively created, it was pathetic ruins.
piles on the verge of collective binge.
my dreams in asphalt hammered Hammers.
ringtones and wet spring quietly
rushila balances himself on the window sills.
in a narrow room with a gas compartment
my ego is someone having sex.
and textile belts tightened text
on the crumpled paper in the printer under dex.
light no longer shines sincere.
Sparks scored in gilyatine
out of the quagmire not pull until pisknet
alarm. until pisknet Service in mine.
tassels on the glass early autumn
effectively draws May afterburning.
no, not erase me. September does not erase me
in the faces of the Scandinavian steel, time wounded.
and an old radio
suppresses crack Engine post-Soviet standards.
apathy guitar part,
in unison with my starter in September.
aprons under the clutches of green cocoon
and a covered hatch I was wet.
turn on the turn signals, open the windows.
Badly. Badly. Badly. Badly.
turn on the turn signals. open the windows.
Badly. Badly. Badly. Badly.
turn on the turn signals. open the windows.
ploho.mokro.
All subcutaneous soaked.
the glass window of my gloom.
and throat mosquito that then died.
and you stand only so much,
What are your stall.
and markings on the wallpaper
It does not tell you about,
like a dark blue crane
I lick my wounds
in anaphase nedoskazki
salty language-viscous.
so I want to soak you.
scatter, burst.
stay forever
at the bottom, under the number 05.17.
