Есть город матросов, ночных контрабасов.
Мохнатых барбосов и старых карбасов.
Зюйдвесток каляных на вантах наклонных.
В ветрах окаянных рассолом каленых.
Ложатся там хмары на снежные горы.
Там в бурю сквозь бары проходят поморы.
И снится мне вешка - снегов поваляшка
И с волчьей побежкой собачья упряжка...
И снится мне вешка - снегов поваляшка
И с волчьей побежкой собачья упряжка.
И сердце лаская отвагой мужскою,
Дорога уходит в открытое море...
Дорога уходит в открытое море.
Я тундрой глухою летел под дохою.
Дорога дугою с одною вехою.
Я видел воочью пространство и время.
Я их средоточил за всех перед всеми.
Я слышу поныне, как плачут гусыни
В апрельской теплыни, в полярной пустыни.
Что память любила, о чем тосковала,
Все кажется было, и как не бывало...
Что память любила, о чем тосковала,
Все кажется было, и как не бывало...
И сердце лаская отвагой мужскою,
Дорога уходит в открытое море...
There is a city of sailors, night basses.
Wooly watchdogs and old sailboat.
Zyuydvestok Kalyani on shrouds inclined.
The winds damned brine heat.
Lie down there Khmara on snowy mountains.
There's a storm pass through the bars of Pomorie.
And I dream surveyors stake - snow povalyashka
And with the pace of a wolf dog team ...
And I dream surveyors stake - snow povalyashka
And with the pace of a wolf dog team.
And the heart caressing courage Male,
The road goes into the open sea ...
The road goes into the open sea.
I flew under the tundra deaf dohoyu.
The road with the sole vehoyu dugoyu.
I have seen firsthand the space and time.
I have them all in front of the focal point of all.
I hear today as a cry goose
In April it is warm in the polar desert.
What fond memory, what longing,
Everything seems to be, and is gone ...
What fond memory, what longing,
Everything seems to be, and is gone ...
And the heart caressing courage Male,
The road goes into the open sea ...
