И снова перрон: получас полугодом тянется.
В каждом всполохе сердца гудит орудийный залп.
Я устало вхожу, как святая безродная странница,
В ожидальную - как в переполненный зрительный зал.
И народом продрогшим она, бедолага, давится.
И народ, обезличенный в серо-живой толпе,
Пьет шампанское под новогодье - за доброе здравьице -
И мечтает о соло уютной тени купе.
Кто-то съежился дрёмою: всякий - на свой манер, но
В неуклюжих объятьях вокзальных перипетий...
У меня перспектива - плацкарт, что весьма партерно,
И спектакль длиною в десяток часов пути.
Мой состав растянулся линейкою кордебалета;
Застывает над ним, расклубясь, паровозный вздох...
И клеймом почернелым на розовой плоти билета
Я читаю судьбу по названиям городов.
Again, the platform : a half-hour stretches half a year .
Each flashes of heart hums salvo .
I wearily enter as holy Bezrodnaya wanderer ,
In ozhidalnuyu - as in a crowded auditorium.
And the people she shivering , poor fellow, gagging .
And the people , impersonal gray- living crowd,
Drinking champagne under novogode - for good zdravitse -
And dreams of a solo cozy shade coupe .
Someone cringed drёmoyu : just - in his own way , but
In clumsy embrace the station vicissitudes ...
My perspective - economy class , which is quite the ground ,
And play long hours in a dozen ways .
My part of the lineup stretched chorus ;
Freezes over him rasklubyas , locomotive sigh ...
And the stigma of blackened flesh on the pink ticket
I read on the fate of the city name.
