Текст песни Юрий Кукин - Не Помнил Я, Куда Летел

Dm
Не помнил я, куда летел,
Gm
Не видел рядом спящих тел.
A
С пробитой вестью головой,
И безразлично, что живой,
Dm
И безразлично, что живой.

А подо мной белым-бела
Равнина облаков плыла,
И вижу сквозь нечеткость век:
По ней плетется человек,
По ней плетется человек.

И стало мне пустынно вдруг:
Ведь это мой погибший друг,
И холодочек по спине:
Вот он махнул рукою мне,
Вот он махнул рукою мне.

Нет, это сон всему виной,
И вновь все пусто подо мной,
И боль укутал мысли шелк:
Куда он шел, куда он шел,
К кому он шел, к кому он шел?

И где б ни сел мой самолет,
Меня в пустыне этой ждет
Мой друг, и ждет меня, пока
Моя палатка в облаках,
Моя палатка в облаках.

Июль 1980

Сергей ПОНОМАРЕВ, зам. главного редактора «КП», рассказывает о своем любимом авторе-исполнителе:
В жизни Юрия Кукина случился странный парадокс: его песню знали очень многие советские граждане, да что там - практически все, даже те, кто творчеством бардов никогда не интересовался, а вот кто автор этого шлягера, было ведомо разве что ограниченному кругу почитателей - всем этим разномастным «каэспешникам», пешим, горным и водным туристам и прочей публике из неформальных объединений периода великого застоя.

Кто он такой, этот Юрий Кукин? Говорят, ленинградец... И еще выпускник физкультурного института, а профессия вообще необычная. Редкая профессия - тренер по фигурному катанию... Ну а песню, говорят, написал прямо на платформе товарного поезда, когда ехал в экспедицию в Горную Шорию...

Речь шла, конечно же, о знаменитой «За туманом», неофициальном гимне отечественных романтиков. Ну как же - это ведь цель их странствий была, говоря современным слоганом, «за мечтами и за запахом тайги»...

... Кстати, появилась она в 1964-м, как раз перед тем, как Хрущева с его оттепелью сместили и в общественной жизни уже ощутимо похолодало. На смену романтикам приходили прагматики, очень быстро переродившиеся в циников-приспособленцев. Но вот какая удивительная штука: мгновенно появившиеся переделки (самая известная: «А я еду, а я еду за деньгами - за туманом едут только дураки...») только добавили популярности песне Кукина. Да, похоже, авторами ироничных переделок были как раз сами романтики - чтобы их отъезд из больших городов и уютных квартир в далекие северные поселки и таежную глухомань не выглядел уж слишком пафосно... Помните у Высоцкого: «Мой друг уехал в Магадан, уехал сам, не по этапу...»?

Ах, это удивительное время, когда конкурсы в вузы на «романтические» профессии - геологов и гидрологов, изыскателей и штурманов дальнего плавания - зашкаливали все мыслимые пределы! А у физиков-теоретиков или ученых-ядерщиков правилом хорошего тона считались альпинистские восхождения или сплав на байдарках по горным речкам...

Что тянуло этих людей туда - в медвежьи углы? Ну уж, конечно, не официальные произведения типа «Слышишь, время гудит - БАМ!..»...

Признаюсь, не в последнюю очередь благодаря «За туманом» я сам рванул из своего большого города на Дальний Восток, где и завис на долгие годы. Там, у черта на рогах - в анюйской горной тундре, на берегу Амгуэмы (это всё на Чукотке) или в кальдере Головнина на острове Кунашир, - вместе с геохимиками или вулканологами, которых занесло судьбой в эти края, мы пели «Гостиницу», а рядом в брезентовых брюках и штормовках сидели девчонки, «занавесившись ресниц занавескою»... И еще кто-то обязательно брал знакомые аккорды, запевая: «Ты что, мой друг, свистишь? Мешает жить Париж?». Кажется, мы сами верили (а что еще оставалось делать - за границей-то никто сроду не был), что наш «Монмартр у костра» несравненно лучше реального Монмартра.

Прошли многие годы, и в Париже мы уже побывали не раз, да и не только в Париже, а ведь так оно и было...

Dm
I didn’t remember where I was flying,
Gm
I did not see sleeping bodies nearby.
A
With a broken head
And it doesn't matter what is alive
Dm
And it doesn't matter what is alive.

And beneath me is white
A plain of clouds swam
And I see through the fuzziness of the eyelids:
A man weaves along it
A man weaves along it.

And it suddenly became empty for me:
'Cause this is my dead friend
And a chill on the back:
So he waved his hand at me
So he waved his hand at me.

No, it's a dream to blame
And again, everything is empty beneath me
And the pain wrapped thoughts of silk:
Where he went, where he went
To whom did he go, to whom did he go?

And wherever my plane lands
Waiting for me in this desert
My friend, and waiting for me while
My tent is in the clouds
My tent is in the clouds.

July 1980

Sergey PONOMAREV, deputy editor-in-chief of "KP", talks about his favorite author-performer:
A strange paradox happened in the life of Yuri Kukin: very many Soviet citizens knew his song, but almost everyone there, even those who had never been interested in the work of bards, but who was the author of this hit, knew only a limited circle of admirers - all of this various "kaesheshniks", foot, mountain and water tourists and other public from informal associations of the period of great stagnation.

Who is he, this Yuri Kukin? They say a Leningrader ... And he is also a graduate of the Institute of Physical Culture, and the profession is generally unusual. A rare profession is a figure skating coach ... Well, they say the song was written right on the freight train platform when he was on an expedition to Mountain Shoria ...

It was, of course, about the famous “Behind the Fog,” the unofficial anthem of Russian romantics. Well, how - this is because the purpose of their wanderings was, to use the modern slogan, “for dreams and for the smell of taiga” ...

... By the way, she appeared in 1964, just before Khrushchev and his thaw were removed and in public life it was already noticeably colder. The romantics were replaced by pragmatists who very quickly degenerated into cynical opportunists. But here’s what an amazing thing: alterations that instantly appeared (the most famous one: “I’m going and I’m going for money - only fools go behind the fog ...”) only added popularity to Kukin’s song. Yes, it seems that the romantics themselves were the authors of the ironic alterations - so that their departure from large cities and cozy apartments to distant northern villages and taiga wilderness did not look too pathetic ... Remember Vysotsky: “My friend left for Magadan, left for himself , not at the stage ... "?

Ah, this is an amazing time when competitions in universities for “romantic” professions - geologists and hydrologists, prospectors and long-distance navigators - went beyond imaginable limits! And among theoretical physicists or nuclear scientists, climbing climbs or kayaking along mountain rivers were considered the rule of good form ...

What attracted these people there - to bear corners? Well, of course, not official works like “Hear, time is buzzing - BAM! ..” ...

I admit, not least thanks to “Behind the Fog,” I myself pulled from my big city to the Far East, where I hung for many years. There, by the devil on the horns - in the Anyui mountain tundra, on the banks of the Amguema (it's all in Chukotka) or in the Golovnin caldera on the island of Kunashir - together with the geochemists or volcanologists who brought fate to these lands, we sang the "Hotel", and beside them in tarpaulin trousers and gowns, the girls sat, “curtaining the eyelashes with a curtain” ... And someone else necessarily took familiar chords, singing: “What are you, my friend, whistle? Does Paris interfere? ” It seems that we ourselves believed (and what else remained to be done - no one was abroad for some time) that our “Montmartre by the fire” is incomparably better than the real Montmartre.

Many years passed, and in Paris we have already visited more than once, and not only in Paris, and indeed it was ...