Любезный ангел мой! Как я хочу с тобой
к другому берегу, где нет мостков причальных.
Твоим ли голосом вдали поет гобой
по Гайдну – из симфонии "Прощальной"?
А мне почудился российский благовест,
а мне привиделись родимые пенаты.
Так что же гонит нас от блага этих мест
за ностальгией, уготованной пернатым?
В лесную глушь сверну с протоптанной тропы
и окунаюсь в неразмеренность строфы.
Но как подняться из некошеной травы
в геометрическую правильность Европы?
Как духу Гайдна стать российским протопопом?
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Но я бескрыл и чересчур очеловечен.
Пусть кинут жребий – я согласен на любой,
но содрогаюсь от сознания, что вечен.
И все пытаюсь говорить сквозь немоту,
с крутого берега взлететь – и не могу...
Здесь даже паперти годами не метут,
а мы, юродивые, просим корку хлеба.
Моей родной земли бескрайней только небо.
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Здесь все тюрьма. А наше время, не палач ли?
И тяжки цепи те, что дадены судьбой.
А ты все плачешь надо мной, ты только плачешь.
Любезный ангел мой, когда б ты полетел
в святую пустынь. Но опять в концертной зале
дуэт скрипичный повторяет: "Farewell",
и гаснут две свечи под образами.
My kind angel! How i want with you
to the other shore, where there are no berth bridges.
Does the oboe sing with your voice in the distance
according to Haydn - from the farewell symphony?
And I thought the Russian gospel,
and I saw the birthmarks of penates.
So what drives us from the good of these places
for feathered nostalgia?
Into the wilderness I will turn from the beaten path
and plunge into the oversized stanza.
But how to rise from mowed grass
in the geometric correctness of Europe?
How does Haydn's spirit become a Russian protopope?
My dear angel, take me with you!
But I am wingless and too humanized.
Let them cast lots - I agree to any
but I shudder from the consciousness that it is eternal.
And still trying to speak through dumbness
take off from a steep bank - and I can’t ...
Here, even the porch is not swept for years,
and we fools ask for a crust of bread.
My native land is endless only sky.
My dear angel, take me with you!
This is all a prison. And our time, is it not the executioner?
And the grips of the chain are those given by fate.
And you all cry over me, you only cry.
My dear angel, when would you fly
to the holy desert. But again in the concert hall
violin duet repeats: "Farewell",
and two candles under the images go out.
