Текст песни Юрий Насыбуллин - Презрев и троны и короны

Презрев и троны и короны,
Мысль человечья не молчала.
Пророков, словно прокаженных,
Толпа камнями забивала.

Скрипела дыба и колодки,
Тех, кто не падал на колени,
Кто не мирился с кляпом в глотке,
Вели в костер, на плаху, к стенке.

Так миром управляла сила,
Жестокой утверждаясь твердью,
Был на кресте распят Мессия
За страстный подвиг милосердья,

Пусть чернь галдела оголтело,
Пусть ликовали фарисеи,
Прибить гвоздями можно тело,
Но не дано распять идею.

На рясе правящего клана
Инакомыслия заплата.
Прижечь зияющую рану,
Прижечь ее костром догмата!

И век, как день, явился судный,
И в нем костров зловещих краски,
И был сожжен Джордано Бруно,
Ян Гус и Иероним Пражский.

От углей, что дымятся тлея,
Разит насилием над верой
И «отреченье» Галилея,
И «покаяние» Вольтера.

Во все века была в опале
Любая тень любых сомнений,
Инакомыслие считали
Наитягчайшим преступленьем.

Но те, кто шел по наши души,
Не пятились, не отвернули,
И пулей захлебнулся Пушкин,
И Лермонтов не минул пули.

Мне говорят: «Век боли сгинул,
Прошла пора убийств и ссылок»
Но память мне морозит спину,
Как взгляд, направленный в затылок.

И тени лагерных бараков
Легли на землю, словно шрамы,
Зажатым словом Пастернака,
Предсмертным вскриком Мандельштама.

Мне говорят: «К чему бередить,
Ту, свежевправленную грыжу?»
Я должен помнить, чтобы верить,
Я должен верить, чтобы выжить.

Поэтов травят и пророков
Во все века, как иноверцев,
Не потому ли жизнь до срока
Высоцкий выхрипел из сердца?

Надеюсь, время лихолетья
Ушло, как парусники в море,
В конце двадцатого столетья
Удел мессий не будет горек?

Despising and thrones and crowns ,
S human thought is not silent.
Prophets like lepers
Crowd stones grind .

Creaked rack and pads ,
Those who did not fall to his knees,
Who would not put up with a gag in his throat ,
Led to a fire on the block to the wall.

So the world is governed force
Brutal affirming the firmament
Was on the cross crucified Messiah
For passionate deed of mercy,

Let the mob chattered frantically ,
Let jubilant Pharisees
Nailed can body
But it is not given to crucify idea.

On the cassock of the ruling clan
Dissent patch .
Cauterize the gaping wound ,
Cauterize her fire dogma !

And age , as the day of reckoning came ,
And it fires ominous paint
And was burned Giordano Bruno ,
John Huss and Jerome of Prague .

From the coals that they smoke smoldering ,
Reeks of violence against faith
And the " renunciation " of Galileo,
And "repentance" Voltaire.

In all ages, has been in the doghouse
Any shadow of doubt ,
dissent believed
Naityagchayshim crime.

But those who came to our souls ,
Not backed away , not turned away ,
And bullet choked Pushkin
And Lermontov did not spare bullets .

I say, "The Age of the pain disappeared ,
Took time to murder and links "
But my memory freezes back
How to view, aimed at his head.

And the shadow of the camp barracks
Lay on the ground , like scars ,
Sandwiched word Pasternak
Dying cry Mandelstam.

I say, " Why reopen ,
Tu , svezhevpravlennuyu hernia ? "
I must remember to believe
I must believe in order to survive .

Poets and prophets poison
In all ages , as the Gentiles,
Not because there life before the deadline
Vysotsky vyhripel from the heart ?

I hope time liholetya
Out like sailboats in the sea,
At the end of the twentieth century
Inheritance messiahs will not be bitter ?