Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы как истории планет.
У каждой всё особое, своё,
и нет планет, похожих на неё.
И если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самою незаметностью своей.
У каждого - свой тайный личный мир.
Есть в мире этот самый лучший миг.
Есть в мире этот самый страшный час,
но это всё неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним уходит первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Всё это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит всё равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
а что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей?
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная всё, не знали ничего.
Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочет опять
от этой невесомости кричать...
There are no uninteresting people in the world.
Their fate as the history of the planets.
Each has its own special,
and there are no planets like her.
And if someone imperceptibly lived
and was friends with this stealth
he was interesting among people
by her stealth.
Each has its own secret personal world.
This is the best moment in the world.
This is the worst hour in the world
but this is all unknown to us.
And if a person dies,
his first snow is leaving with him,
and the first kiss and the first fight ...
He takes all this with him.
Yes, books and bridges remain
cars and artists canvases,
Yes, many are destined to stay
but something is leaving anyway!
This is the law of ruthless play.
Not people die, but worlds.
We remember sinful and earthly people.
and what did we know, in essence, about them?
What do we know about brothers, about friends?
what do we know about our only one?
And about his own father
we, knowing everything, did not know anything.
People are leaving ... They cannot be returned.
Their secret worlds cannot be revived.
And every time she wants me again
to shout from this weightlessness ...
