Тебе,
освистанная,
осмеянная батареями,
тебе,
изъязвленная злословием штыков,
восторженно возношу
над руганью реемой
оды торжественное
«О»!
О, звериная!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!
Каким названьем тебя еще звали?
Как обернешься еще, двуликая?
Стройной постройкой,
грудой развалин?
Машинисту,
пылью угля овеянному,
шахтеру, пробивающему толщи руд,
кадишь,
кадишь благоговейно,
славишь человечий труд.
А завтра
Блаженный
стропила соборовы
тщетно возносит, пощаду моля,—
твоих шестидюймовок тупорылые боровы
взрывают тысячелетия Кремля.
«Слава».
Хрипит в предсмертном рейсе.
Визг сирен придушенно тонок.
Ты шлешь моряков
на тонущий крейсер,
туда,
где забытый
мяукал котенок.
А после!
Пьяной толпой орала.
Ус залихватский закручен в форсе.
Прикладами гонишь седых адмиралов
вниз головой
с моста в Гельсингфорсе.
Вчерашние раны лижет и лижет,
и снова вижу вскрытые вены я.
Тебе обывательское
— о, будь ты проклята трижды!—
и мое,
поэтово
— о, четырежды славься, благословенная! —
You,
sweeping
closed by batteries
you,
ulcerated bayonets,
enthusiastically raised
Above swearing
ODD solemn
"O"!
Oh, animal!
Oh, children's!
Oh, kopeck!
Oh, the Great!
How do you call you still called?
How to wander back, double?
Slender building
breast ruins?
Machinist
dust coal sheepy
Shakhtar, breaking the thickness of ore,
Kadish
You have a reverent,
Sleep your man.
And tomorrow
Blissful
rafters of the Councils
in vain, it is praying, -
Your six-inch stupid horses
The Millennium of the Kremlin blast.
"Glory".
Scrolls in a suicon flight.
Spring squeezed is inventious thin.
You are sailing sailors
on a sinking cruiser
there,
Where forgotten
Meoweow kitten.
And then!
Drunk crowd oral.
Us Zalijatsky is twisted in Force.
Gray Gray Admirals
Down head
From the bridge in Helsingfors.
Yesterday's wounds licks and licks,
And I see the open veins again.
You have categories
- Oh, whether you are cursed three times! -
and my,
poeto
- Oh, quietly, blessed! -
