Кровью плакали наши реки, гибли братья мои в боях,
Ох, и много на белом свете пепла серого на полях!
Сеют, сеют свинец солдаты, всажен в землю лихой запал.
Ох, и много наш век двадцатый черных холмиков накопал!
Это было, все это было, было, было – я все скажу!
Землю горем людским знобило, я по этой земле хожу.
Я хожу по земле, а где-то тоже топчет весной траву
Человек, расстрелявший гетто, мой Смоленск и мою Литву.
Что он видит во сне, убийца, может, ждет по ночам гонца.
Лица, лица, дымятся лица и видениям нет конца.
И не смею я жить спокойно, спать спокойно, спокойно петь,
Если он сочиняет войны и тайком посылает смерть!
Our rivers cried blood, my brothers in battles,
Oh, and a lot on white light ashes gray on the fields!
They sow, sow lead soldiers, laugh in the ground died focus.
Oh, and many of our century twentieth black holmikov accumulated!
It was, it was all it was, it was - I'll tell you everything!
The land is grieving with human nobody, I walk on this earth.
I go on the ground, and somewhere, too, the batch in the spring grass
A man who shot the ghetto, my Smolensk and my Lithuania.
What he sees in a dream, the killer, maybe waiting at the night of the mantle.
Persons, faces, shakes faces and visions.
And I do not dare to live calmly, sleep peacefully, calmly sing,
If he composes wars and secretly sends death!
