Прости меня, дружок, за пьяное перо,
На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
Но знай, что до сих пор оплеванный Пьеро
На тоненьких ногах шатается по свету.
И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог,
Не ведаем, бредя с Пьеро почти что рядом,
Что просто он подрос, напялил свитерок
И стер с лица сурьму, белила и помаду,
Но, сбросив мишуру фигляра и шута,
В нем корчится душа - орущая, былая,
И полночью, когда с улыбкою у рта
Людские души спят, душа Пьеро пылает.
И на ее огне он стряпает стихи
И дремлет на плече у розоватой зорьки.
Рука его легка. Глаза его сухи.
А строки на бумаге солоны и горьки.
Но утро позовет - и сумку, как суму,
Закинув за плечо, он скатится с порога.
И все же я - представь! - завидую ему.
И все же я - поверь! - иду его дорогой...
...Прости меня, дружок, за пьяное перо,
На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй,
Но знай, что до сих пор оплеванный Пьеро
На тоненьких ногах шатается по свету.
.
Forgive me , my friend, for drunk pen,
At this talk, please do not setuy ,
But know that there is still spat Piero
On thin legs reeling around the world .
And we met him on the ribbons of roads,
We do not know raving with Piero almost side by side,
That he just grew up, pulled on sweater
And wiped out antimony , white and lipstick
But , throwing tinsel buffoon and a clown ,
It writhes soul - screaming , bygone ,
And by midnight , when , with a smile at the mouth
Souls sleep , shower Piero burns .
And on her fire , he concocts poems
And napping on the shoulder of a pinkish Zorka .
His hand is easy. His eyes were dry.
A line on the paper salty and bitter.
But the morning will call - and the bag as the bag ,
Thrown over his shoulder , he will slide from the doorway.
And yet I - imagine ! - I envy him .
And yet I - believe me! - Go his way ...
... I'm sorry, my friend, for drunk pen,
At this talk, please do not setuy ,
But know that there is still spat Piero
On thin legs reeling around the world .
.
