Т. Островская — О. Мандельштам
Два сонных яблока у века-властелина
И глиняный прекрасный рот,
Но к млеющей руке стареющего сына
Он, умирая, припадёт.
Я знаю, с каждым днём слабеет жизни выдох,
Ещё немного - оборвут
Простую песенку о глиняных обидах
И губы оловом зальют.
Я с веком поднимал болезненные веки -
Два сонных яблока больших,
И мне гремучие рассказывали реки
Ход воспаленных тяжб людских.
Сто лет тому назад подушками белела
Складная легкая постель,
И странно вытянулось глиняное тело, -
Кончался века первый хмель
Среди скрипучего похода мирового
Какая лёгкая кровать!
Ну что же, если нам не выковать другого,
Давайте с веком вековать.
И в жаркой комнате, в кибитке и в палатке
Век умирает, а потом
Два сонных яблока на роговой облатке
Сияют перистым огнем.
Два сонных яблока на роговой облатке
Сияют перистым огнем.
T. Ostrovskaya - O. Mandelstam
Two sleepy apples from the lord of the century
And clay beautiful mouth
But to the crumbling hand of an aging son
He will die, dying.
I know, every day, the exhalation of life weakens,
A little more - torn off
A simple song about clay grievances
And his lips will flood with tin.
With a century I lifted painful eyelids -
Two big sleepy apples
And rattles told me rivers
The course of inflamed human litigation.
A hundred years ago, the pillows turned white
Folding light bed
And the clay body stretched strangely,
Century first hop ended
Among the creaky campaign of the world
What a light bed!
Well, if we don’t forge another,
Let's century with a century.
And in a hot room, in a wagon and in a tent
Century dies and then
Two sleepy apples on a horny cachet
Shine with cirrus fire.
Two sleepy apples on a horny cachet
Shine with cirrus fire.
