Текст песни Василий Лановой. - Я убит подо Ржевом. А. Твардовский

Александр Трифонович Твардовский. Я убит подо Ржевом

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,--
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому — как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам — все это, живые.
Нам — отрада одна:
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.
И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.
Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.
Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.
Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц Урала.
И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?
И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!
Может быть... Да исполнится
Слово клятвы святой! —
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.
Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!
Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг, —
О, товарищи верные,
Лишь тогда б на воине
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.
В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.
Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос ваш мыслимый.
Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.
И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,
Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.
Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?
В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?
Ах, своя ли. чужая,
Вся в цветах иль в снегу...
Я вам жизнь завещаю, —
Что я больше могу?
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, счастье свое

Aleksandr Tvardovsky. I killed underneath Rzhev

I killed underneath Rzhev,
The nameless swamp,
The fifth company, on the left,
When ill raid.
I did not hear the gap,
I have not seen that flash -
Similarly, in the gulf off the cliff -
And neither the bottom nor tires.
And around the world,
Until the end of his days,
No buttonhole nor's stripes
With my shirt.
I - where the roots of the blind
Looking for food in the dark;
I - where a dust cloud
Walks rye on the hill;
I - where the cry of a cock
At the dawn of the dew;
I - where your car
Air tear on the highway;
Where a blade of grass blade of grass
River grass spins -
There, where the wake
Even his mother did not come.

Calculate live,
What deadline ago
He was at the front for the first time
Named suddenly Stalingrad.
Front burned, not poetry,
As the scar on the body.
I have killed and I do not know,
Our Rzhev there finally?
Do keep our
There, in the Middle Don? ..
This month was terrible,
It was all on the line.
Is to autumn
It was already after him Don
And though the wheels
By the Volga broke it?
No it is not true. Tasks
That did not win the enemy!
No, no! otherwise,
Even dead - how?
And the dead, mute,
There is one consolation:
We fell for their country,
But it is - is saved.
Our eyes were dim,
heart flame goes out,
On the ground, in fact
We do not call out.
We are your fighting
Do not wear the Order.
You - it all live.
We - one consolation:
What vain struggled
We are for the Motherland.
Let our voice is not heard -
You need to know it.
You should have, the brothers,
Stand like a wall,
For the curse of the dead -
This punishment is terrible.
It is terrible right
We are ever given -
And for us it is -
It is a bitter right.
In the summer, at forty-two,
I buried without grave.
All that was then,
I cheated Death.
All that may be, for a long time
You familiar and clear
But let it be
With our faith according to.

Brothers, maybe you
And not lost Don,
And in the rear of Moscow
For her to die.
And given Zavolzhskaya
Hastily dug trenches,
And fought their way
Before the European limit.
It is enough to know,
That was, of course,
That last inch
On the military road.
That last inch,
As if to leave,
That reversed shagnuvshuyu
Leg nowhere to put.
That feature of depth,
For a rose
Because your back
Flame forges Urals.
And the enemy drew
You westward ago.
Maybe Sister,
And Smolensk already taken?
And the enemy you smash
On the other line,
Perhaps the boundary you
The approaches already!
Maybe ... Yes fulfilled
The word holy oath! -
After Berlin, if you remember,
Named was at Moscow.
Brothers, now trampling
The fortress of the enemy land,
If dead, fallen
If I could cry could!
If victorious volleys
We, the dumb and the deaf,
We are that committed to eternity,
Resurrects a moment -
Oh, faithful companions,
Only then used to warrior
Your happiness immeasurable
You comprehend completely.
In it, is happiness, indisputable
Our blood part,
Our ragged death
Faith, hate, passion.
Our all! not slukavili
We are in a tough fight,
All giving is not left
Nothing to himself.

All lists you
Forever is not a term.
And not a living reproach
The voice of your conceivable.
Brothers, in this war
We did not know the differences:
Those that are alive, that fell -
We were on a par.
And no one in front of us
From the living is not in debt,
Who out of the hands of our banner
I picked up on the run,
That for a sacred thing,
During the Soviet regime
As can be accurately
A step further to fall.
I killed underneath Rzhev,
He still near Moscow.
Somewhere, warriors, where you,
Who is left alive?
In the cities of millions,
In the villages, in the family home?
In fighting the garrisons
On not our land?
Oh, its there. a stranger,
All colors in il in the snow ...
I will make your life easier -
What I can?
I will make in the life
You will be happy
And their native homeland
With honor to continue serving.
Grieving - proudly,
Not sloping head,
Rejoice - not boastfully
In the hour of victory the most.
And cherish it faithfully,
Brothers, my happiness