Всё чудилось - морозы
пройдут и грянут грозы,
и сердце засмеётся,
забыв про зимари...
И что зимы угрозы
и снежные заносы?
Сосулька разобьётся
под натиском зари.
Большое государство,
где я живу и царствую,
закованное льдами
январскими лежит.
Но на продрогшей крыше,
что ничего не слышит,
весною сладко пахнет
и капелька дрожит.
Пришла весна в проталинах,
поля мои оттаяли,
но сердце не смеётся,
лишь тяжко-тяжко бьётся.
Ведь сразу за морозом
здесь не грохочут грозы,
здесь льют мои берёзы
берёзовые слёзы.
1967-1968
Everything seemed to be frost
thunderstorms will pass and strike
and the heart will laugh
forgetting about zimari ...
And what a threat of winters
and snow drifts?
The icicle will break
under the onslaught of dawn.
Big state,
where I live and reign
ice-bound
January lies.
But on a chilled roof
that hears nothing,
smells sweet in spring
and the droplet trembles.
Spring has come in thawed patches
my fields have thawed,
but my heart doesn't laugh
only beats hard, hard.
After all, right after the frost
thunderstorms don't rumble here,
my birches are poured here
birch tears.
1967-1968
