Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
Кто-то красное солнце замазал чёрной гуашью
и белый день замазал чёрной гуашью,
а чёрная ночь и без того черна.
Кто-то всё нечёрное чёрной гуашью мажет,
но в чёрном окне кто-то белой косынкой машет,
и эта косынка издалека видна.
Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
Вот уж не стало зелёной травы под ногами,
и не стало жёлтой тропы под ногами,
и не стало синего неба над головой.
Кто-то чёрными взялся за чёрное дело руками;
но пока в темноте мелькает белое пламя,
ничего не может случиться со мной.
Беды не тают, а дни улетают,
но где-то надежда машет рукой.
Время промчится, и, что ни случится,
ночью безбрежный хлынет покой.
До октября 1970
Adversity does not melt and the days fly,
but somewhere in the hope of waves.
Time will fly, and that no matter what happens,
night rush boundless peace.
Someone smeared red sun black gouache
White Day and smeared black gouache,
a black night without black.
Someone still nechёrnoe gouache black smears,
but in the black box, someone waving a white kerchief,
and this scarf is visible from afar.
Adversity does not melt and the days fly,
but somewhere in the hope of waves.
Time will fly, and that no matter what happens,
night rush boundless peace.
I never was the green grass under his feet,
and he was not the yellow trail underfoot,
and he was not blue sky overhead.
Someone took the black hands dirty deed;
but still in the dark flashes white flame,
Nothing can happen to me.
Adversity does not melt and the days fly,
but somewhere in the hope of waves.
Time will fly, and that no matter what happens,
night rush boundless peace.
Until October 1970
