так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым
полночь заходила к ним в кухню растерянным понятым
так они посмеивались над всем, что вменяют им
так переставали казаться самим себе
чем-то сверхъестественным и святым
так они меняли клёпаную кожу на шерсть и твид
обретали платёжеспособный вид
начинали писать то, о чем неуютно думать,
а не то, что всех удивит
так они росли, делались ни плохи, ни хороши
часто предпочитали бессонным нью-йоркским сквотам хижины в ланкийской глуши,
чтобы море и ни души
спорам тишину
ноутбукам простые карандаши
так они росли, и на общих снимках вместо умершего
образовывался провал
чей-то голос теплел, чей-то юмор устаревал
но уж если они смеялись, то в терцию или квинту -
в какой-то правильный интервал
так из панковатых зверят - в большой настоящий ад
пили все подряд, работали всем подряд
понимали, что правда всегда лишь в том,
чего люди не говорят
так они росли, упорядочивали хаос, и мир пустел
так они достигали собственных тел, а потом намного перерастали границы тел
всякий рвался сшибать систему с петель, всякий жаждал великих дел
каждый получил по куску эпохи себе в надел
по мешку иллюзий себе в удел
прав был тот, кто большего не хотел
так они взрослели, скучали по временам, когда были непримиримее во сто крат,
когда все слова что-то значили, даже эти - "республиканец" и "демократ"
так они втихаря обучали внуков играть блюзовый квадрат
младший в старости выглядел как апостол
старший, разумеется, как пират
а последним остался я
я надсадно хрипящий список своих утрат
но когда мои парни придут за мной в тёртой коже, я буду рад
молодые, глаза темнее, чем виноград
скажут что-нибудь вроде
"дрянной городишко, брат"
so they grew pinched bar pinky released nostrils smoke
midnight came to him in the kitchen confused understood
so they laughed at everything they impute
since ceased to seem themselves
something supernatural and holy
so they changed the riveted skin wool and tweed
acquire a kind of solvent
began to write what uncomfortable to think
not that all surprised
so they grew up , made no bad nor good
often preferred sleepless New York squat huts in the Sri Lankan wilderness ,
to the sea and not a soul
disputes silence
notebooks pencils
as they grew , and general pictures of the deceased instead
formed failure
teplel voice , someone humor out of date
but if they were laughing , in the third of the fifth or -
at some regular interval
so pankovatyh of the beast - a big hell
drank everything worked all in a row
understand that the truth is always only ,
What people do not talk
so they grew up order to the chaos , and the world was emptying
so they reached their own bodies, and then much outgrown the boundaries of bodies
everyone was eager to knock down system with loops every craved great things
each got a piece of his era put
a bag of illusions his inheritance
rights was the one who did not want more
so they grew up , got bored at times when there were irreconcilable hundredfold,
when all the words meant something , even these - " Republican " and " Democrat "
so they secretly taught grandchildren play blues square
looked younger in age as the apostle
Sr., of course, like a pirate
and I was the last
I hoarsely wheezing list of their losses
but when my boys come for me in the grated skin, I'll be happy
young , his eyes darker than grapes
say something like,
" crappy town , brother "
