белые фары сменяются красными габаритными,
эквалайзеры магнитол надрезают бритвами
темноту; этот город проникнут ритмами -
он смеется нами
поет нами
говорит нами,
его голос продет через нас, как нить.
если он засыпает - то стойки мятыми пятисотками;
тычет в бога антеннами, башнями и высотками,
спит со старыми стриптизерами, пьет с красотками, -
мы из этого города выплавлены и сотканы
и ни в чем не можем его винить
вечная простуда - в меню все выглядит так изысканно,
но несет ментолом и эвкалиптом из каждой миски на
дымной кухоньке - хвойный стейк, чабрецовый мусс, -
поцелуи пьяного мальчика пахнут виски, но
оскорбительно
аскорбиновые
на вкус
этот город только и занят тем, что продать пытается
все билеты на стадион, где проводят таинства -
каждый больше всего боится, что вдруг останется
только наедине с собой; все так быстро старятся,
чтобы спиться, распасться, не соблюдать режим
мы купаем руки в его дымах, мы ступаем в месиво
его крови, слюны и спеси, и нам тут весело, -
это город-с-ад, и как славно, что видно весь его
с той кровати, где мы лежим
White lights are replaced with red marker,
equalizers recorder incision razors
darkness; this city is imbued with the rhythms -
he laughs Us
sings us
He tells us,
his voice threaded through us like a thread.
if he falls asleep - creased pyatisotke the rack;
pokes god antennas, towers and skyscrapers,
sleeps with old strippers, drinks with beauties -
We are from the city melted and woven
and anything we can not blame him
eternal cold - the menu all looks so elegant,
but carries menthol and eucalyptus from each bowl on
smoky kitchenette - coniferous steak chabretsovy mousse -
kissing drunken boy smell of whiskey, but
abusively
ascorbic
taste
This town just is not available and the fact that trying to sell
all tickets to the stadium, where they spend the sacraments -
each is most afraid that suddenly left
only alone with myself; all so quickly grow old,
to become an alcoholic, decay, not to respect the
We swam in the hands of his smokes, we step into a mess
his blood, saliva and arrogance, and we have fun here -
This city-to-hell, and how nice that you can see it all
with the bed where we lay
