Здесь мы расстанемся. Лишнего не люблю.
Навестишь каким-нибудь теплым антициклоном.
Мы ели сыр, запивали его крепленым,
Скидывались на новое по рублю.
Больше мы не увидимся.
Я запомню тебя влюбленным,
Восемнадцатилетним, тощим и во хмелю.
Знали только крайности, никаких тебе середин.
Ты хорошо смеялся. Я помню эти
Дни, когда мы сидели на факультете
На обшарпанных подоконниках, словно дети,
Каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.
Мы расстанемся здесь.
Ты дальше пойдешь один.
Не приеду отпеть. Тут озеро и трава,
До машины идти сквозь заросли, через насыпь.
Я не помню, как выживается в восемнадцать.
Я не знаю, как умирается в двадцать два.
До нескорого. За тобой уже не угнаться.
Я гляжу тебе вслед, и кружится голова.
Here we part. I do not like too much.
Put things in some warm anticyclone.
We ate cheese, washed down with its mounting,
Threw off a new ruble.
We did not see each other.
I will remember you in love,
Eighteen, skinny, and when he was drunk.
They knew only the extreme, you are no middle.
You did a good laugh. I remember those
The days when we sat at the faculty
On windowsills shabby, like children,
Each mourner himself, his own master.
We must part here.
You go on alone.
I do not come inveterate. Here the lake and the grass,
Before the machine to go through the brush, through the mound.
I do not remember how to survive in the eighteen.
I do not know how to die at twenty-two.
Until soon. For you do not keep up.
I look after you, and dizzy.
