Текст песни Вера Полозкова - Мальчишки

Куда, интересно, потом из них деваются эти мальчишки, от которых у нас не было никакого противоядия в двенадцать лет - один раз увидеть у друзей на vhs и пропасть навсегда; темные брови, щекотные загривки, нежные шеи, узкие молочные спины в родинках; повадка целоваться, подаваясь вперед всем телом, торопливо и жадно; лукавые глаза, сбитые костяшки пальцев, щетина, редкая и нелепая, никакой тебе вожделенной мужественности; зажигалка благодаря заботливым друзьям исторгает пламя высотой в палец, и, закуривая, можно спалить тебе челку; сигарету носят непременно в углу губ и разговаривают, не вынимая ее изо рта; поют дурными голосами по пьяни у тебя под окнами и совершенно неподражаемо, роскошно смеются - запрокидывают головы, показывают ямочки, обнажают влажные зубы; носят вечно съезжающие джинсы, умеют дуться, подбирая обиженные губы и отворачиваясь; просыпаются горячие и мятые, в длинных заспанных отметинах от простыни и подушки; играют в бильярд и покер, цитируют великих, горячатся, гордятся татуировками и умирают не успеваешь заметить когда; в двадцать четыре еще дети, в тридцать - уже крепкие самоуверенные мужики с вертикальной складкой между бровей, жесткий ворс на груди, невесть откуда взявшийся, выпуклые мыщцы, сытый раскатистый хохоток, пристрастие к рубашкам и дорогим ботинкам, ничего и близко похожего на то, за что ты легко могла отдать полжизни и никогда не пожалеть об этом.

Красивые, красивые, и были, и будут, кто спорит; еще и умные к этому времени, и прямые, и забывают привычку так много и страстно врать по любому поводу; взрослые, да, серьезные, и пахнут смертной скукой. Хочется спросить, зачем они съели того мальчика, с кожей прозрачной, как бумага, который вешал себе на стенку журнальный разворот с какой-нибудь невероятной серебристой машиной - ничего не было слаще, чем смотреть на него, сидящего на парапете над рекой, рассказывающего тебе что-то с сигаретой в углу рта, и чтобы солнце золотило ему волосы и ресницы.

Where, interestingly, these boys then disappear from them, from which we had no antidote at the age of twelve - once to see friends on vhs and the abyss forever; dark eyebrows, tickled nape, tender necks, narrow milk backs in moles; the habit of kissing, leaning forward with his whole body, hastily and eagerly; crafty eyes, knuckles knocked down, stubble, rare and ridiculous, no masculinity desired by you; a lighter thanks to caring friends expels a flame the height of a finger, and by lighting it, you can burn your bangs; they certainly carry a cigarette in the corner of their lips and talk without taking it out of their mouth; they sing in bad voices drunk under your windows and completely inimitably, luxuriously laugh - they throw their heads back, show dimples, reveal their wet teeth; they wear jeans that are always moving down, they can sulk, picking up offended lips and turning away; wake up hot and wrinkled, in long sleepy marks from a sheet and pillow; play billiards and poker, quote great ones, get excited, are proud of tattoos and die; you don’t have time to notice when; at twenty-four more children, at thirty - already strong, self-confident men with a vertical fold between the eyebrows, a hard pile on his chest, wherever he came from, bulging muscles, a well-fed roll of laughter, addiction to shirts and expensive boots, nothing close to that you could easily give half your life and never regret it.

Beautiful, beautiful, and there were, and will be, who argues; also smart by this time, and direct, and forget the habit of lying and passionately lying for any reason; adults, yes, serious, and smell of mortal boredom. I would like to ask why they ate that boy, with skin as transparent as paper, which hung a magazine spread with some incredible silver car on its wall - nothing was sweeter than looking at him, sitting on the parapet above the river, telling you that something with a cigarette in the corner of his mouth, and so that the sun would golden his hair and eyelashes.