Текст песни Вера Полозкова - Ночь,как чулок с бедра

Рассчитай меня, Миша. Ночь, как чулок с бедра,
Оседает с высоток, чтобы свернуться гущей
В чашке кофе у девушки, раз в три минуты лгущей
Бармену за стойкой, что ей пора,
И, как правило, остающейся до утра.

Её еле хватило на всю чудовищную длину
Этой четверти; жаль, уже не исправить троек.
Каждый день кто-то прилепляет к ее окну
Мир, похожий на старый выцветший полароид
С места взрыва – и тот, кто клялся ей, что прикроет,
Оставляет и оставляет ее одну.

Миша, рассчитай ее. Иногда она столько пьёт,
Что перестает ощущать отчаянье или голод,
Слышит скрежет, с которым ты измельчаешь лёд,
Звук, с которым срывается в небо голубь,
Гул, с которым садится во Внукове самолёт.
Вещи, для которых все еще нет глаголов.

Мама просит меня возвращаться домой до двух.
Я возвращаюсь после седьмого виски.
В моем внутреннем поезде воздух горяч и сух,
Если есть пункт прибытия – путь до него неблизкий,
И Иосиф Бродский сидит у меня в купе, переводит дух
С яростного русского на английский.

Там, за баром, укрывшись, спрятав в ладони нос,
Мальчик спит, в драных джинсах, худ, как военнопленный.
В этом городе устаешь и от летних гроз, -
Был бы Бог милосерд – заливал бы монтажной пеной.
Рассчитай меня, Миша. Меня и мой постепенный,
Обстоятельный,
предрассветный
хмельной
невроз.

Calculate me , Misha . Night as stocking thigh
Settles with skyscrapers to curl guschey
A cup of coffee at the girl , every three minutes lying about
The bartender behind the counter that it was time ,
And, as a rule, remain until the morning.

It was hardly enough for the whole length of the monstrous
This quarter ; sorry , not correct triples.
Every day someone clings to her window
Peace, like an old faded Polaroid
On the site of the explosion - and the one who swore to her that will cover ,
Leaves and leaves her alone .

Misha , to calculate it. Sometimes she drinks so much ,
That ceases to feel despair or famine,
Hears the rattle with which you are crushed ice
Sound, which breaks down in the sky is blue,
Hum , which sits at Vnukovo plane .
Things for which there is still no verbs.

Mom asked me to go home to two.
I'm going back after the seventh whiskey.
In my inner train air is hot and dry ,
If there is a point of arrival - not a short way before him ,
And Joseph Brodsky sitting in my coupe, translates the spirit
With Vicious Russian to English.

There, behind the bar , hiding , hiding in the palm of your nose ,
Boy sleeping in torn jeans , thin as a prisoner of war .
In this city , and you get tired of summer storms -
Would God is merciful - be flooded with foam .
Calculate me , Misha . Me and my gradual
A comprehensive ,
predawn
heady
neurosis .