Текст песни Вера Полозкова - Рассказ

Я, меж тем, когда-нибудь неизбежно состарюсь и буду либо чопорной викторианской тетушкой в юбке-рюмочке, с сумочкой-конвертом на застежке и шляпке, прости Господи, что при моем росте будет смотреться не столько смешно даже, сколько угрожающе; такой, старой девой с кружевными ночными сорочками до пят, параноидальным порядком в квартире, с толстой кошкой, с гладкой прической, сухим брезгливым ртом, болезненно прямой спиной, целым букетом сексуальных перверсий; либо грустной такой, одрябшей русской теткой с губами книзу и оплывшими глазами, на которых не держится ни один карандаш, растекается синяком; сыном-неудачником, гражданским мужем-художником; у меня будут большие шершавые руки со старческой гречкой, в крупных серебряных кольцах; я буду испитая и с брылями; еще, может быть даже, не свои зубы, с такой характерной просинью на деснах; но про это даже думать страшно.
Больше всего мне хочется оказаться впоследствии поджарой такой, бодрой лесбиянкой под полтос, с проницательным взглядом и ироничным ртом; полуседой ежик, может быть; вести саркастически бровью и отпускать комментарии сквозь вкусный самокруточный дым; у меня будет такая девица, лет тридцати, худая и резкая в жестах, как русская борзая; с каким-нибудь диким разрезом глаз, может быть, азиатка; громким, заразительным хохотом; черной глянцевитой короткой стрижкой; мы будем скорее похожи на мать и сына-подростка, чем на пару; дадим друг другу дурацкие какие-нибудь односложные прозвища, Ви, Ро, Дрю, Зло, что-то такое; общаться будем на характерном таком влюбленном матерном наречии, драться подушками; и ни до кого нам не будет дела.
Вероятно, у меня будет сын Сережа, тот самый, лет двадцати пяти; может случиться, что девочку-азиатку я отобью как раз у него, мне рассказывали такие случаи; он, впрочем, будет не особенно в обиде, скорее, будет преподносить это как пикантный семейный анекдот, будет такой, красивый рослый раздолбай с челкой, в низких джинсах, с металлической цепью для ключей на боку; я буду его страшно любить и страшно же стебать, он у меня вырастет тот еще словесный фехтовальщик; может быть, он как-нибудь приедет к нам с блеклой какой-нибудь блондиночкой, которую я ни за что не отследила бы на улице, приедет неожиданно серьезный, с другим каким-то, не своим голосом, в глаза не смотря, и тут меня сложит нежностью и ужасом, такой большой сын у меня, черт, ну надо же, такой большой, и отныне мне совершенно не принадлежит.
- Ро, - буду тыкаться я потерянно в затылок своей подруге, - Ро, он женится же, этот идиот. Ро, какое я старье. Она ведь даже не смеется никогда, Ро, что он нашел в ней, разве это мой сын. Я же ему всегда говорила, что нельзя спать с человеком, который не может тебя рассмешить.
И даже, может, позвоню его отцу, фактурному такому дядьке лет пятидесяти пяти, наполовину армянину, большой любви молодости, с которым мы хорошо когда-то пожили лет пять, даже не успели друг другу опротиветь, и буду курить в трубку и вопить, и наверняка буду звать его по отчеству, как сторожа, или по фамилии, потому что это фамилия сына:
- Маноян! Ты можешь себе представить, ее зовут Таня, и она вся просвечивает. Маноян, это наш с тобой сын разве? Разве у меня была такая постная рожа в двадцать пять лет, как у этой девицы? Да я была такой порох, что вылетали стекла, ты же помнишь; я не понимаю этого, Маноян. Он тебе покажет ее, ты только совладай с лицом.
Но виду, конечно, не подам; благословлю; Таня, вполне возможно, окажется славной девушкой; Сереже просто не нужна будет еще одна такая веселая безумица, как мать, он найдет себе омут потише и поспокойней.
Внуков своих не представляю совсем; знаю только, что буду тогда много думать о собственной матери, которую к этому моменту давно похороню, и жалеть, что нельзя ей показать этакой красоты.
Буду, вполне возможно, признанная звезда чего бы то ни было, станут периодически звать экспертом в какие-нибудь ток-шоу; узнавать продавщицы или таксисты; внучку смогу устроить в какой-нибудь хороший лицей по давнему знакомству с директрисой, которой окажется, например, Заболотная......

I , meanwhile , ever grow old and inevitably will be a prim Victorian aunt in a skirt - a liqueur glass with a satchel - envelope on the clasp and a hat , God forgive me , that at my height will not look so ridiculous even as threatening ; such an old maid with a lace nightgown to toe , paranoid order in the apartment, a cat with a thick , smooth hair , dry mouth squeamish , painfully straight back, a whole bunch of sexual perversions ; or sad such odryabshey Russian aunt with her ​​lips down and guttered eyes, which does not hold any pencil, spreads bruise ; son - loser, civil husband - artist ; I will be a big rough hands with senile buckwheat in large silver rings ; I will be battered and Bryl ; still , maybe even without his teeth , with a characteristic bluish tint to the gums ; but I believe it is terrible to even think .
Most of all I want to be leaner then a jovial lesbian under poltosu , with a keen eye and an ironic mouth ; half gray hedgehog may be ; to sarcastic eyebrow and let comments through delicious samokrutochny smoke ; I will have such a girl, about thirty years old , thin and sharp gestures as Russian greyhound ; with some wild -eyed , maybe Asian ; loud , contagious laughter ; glossy black short hair ; we will be more like a mother and teenage son than a couple ; give each other silly some monosyllabic nicknames Bu Po , Drew , Evil, something ; to be on the characteristic such enamored obscene dialect pillow fight ; and none to whom we will not be the case.
Probably , I will have a son Sergei , the same twenty-five years ; it may happen that the girl - Asian Otobaya I just had it, I was told such cases ; he, however , is not particularly offended , rather, is to present it as a savory family anecdote , will be such a beautiful tall dunce with a bang in the low jeans with a metal chain for keys on the side ; I would love it scary and frightening as jiving , I have it grow that even verbal swordsman ; maybe he somehow come to us with some faded blonde , I would not be tracked in the street, coming unexpectedly serious, the other somehow , not his voice , in his eyes not looking , and then I will combine tenderness and horror , so much my son , hell, well it is necessary , so big , and now I absolutely do not belong .
- Po - I will knock I lost in the back of his girlfriend - Rho , he married the same idiot . Ro , what I'm getting old . She did not even laugh ever, Ro , that he found in it , is this my son . I always told him that you can not sleep with a man who can not make you laugh .
And even can call his father , uncle postpaid this fifty-five , half- Armenian, a great love of youth, with whom we had a good once lived for five years , did not even each other oprotivet , and I will smoke into the tube and yelling , and I will certainly call him by his patronymic as a watchman , or by the name , because it is the name of his son :
- Manoyan ! You can imagine her name is Tania , and she was all shine . Manoyan , this is our son, did you ? Unless I had a lean face was twenty-five years , like that girl ? Yes, I was a powder that flying glass, you remember ; I do not understand this , Manoyan . He 'll show her , you just cope with the person.
But the mind, of course , do not shake ; bless ; Tanya , it is possible , would be a nice girl ; Sergei simply will not need another such fun bezumitsa , as a mother, he finds a maelstrom quieter and quieter .
His sons have no idea at all; I only know that I would then have to think much about his own mother, who by this time a long time to bury , and regret that we can not show her a sort of beauty.
Will , quite possibly, a recognized star of anything had become periodically call an expert in any talk show ; learn saleswoman or taxi drivers ; granddaughter can arrange in any good Lyceum on long-standing acquaintance with the headmistress , which would , for example, Zabolotnaya ......