| Текст песни Вера Полозкова - Текст, который напугал маму Просмотров: 42 0 чел. считают текст песни верным 0 чел. считают текст песни неверным Тут находится текст песни Вера Полозкова - Текст, который напугал маму, а также перевод, видео и клип. самое забавное в том, Владислав Алексеевич, что находятся люди, до сих пор говорящие обо мне в потрясающих терминах «вундеркинд», «пубертатный период» и «юная девочка» «что вы хотите, она же еще ребенок» - это обо мне, Владислав Алексеевич, овладевшей наукой вводить церебролизин внутримышечно мексидол с никотинкой подкожно, знающей, чем инсулиновый шприц выгодно отличается от обычного – тоньше игла, хотя он всего на кубик, поэтому что-то приходится вкалывать дважды; обо мне, Владислав Алексеевич, просовывающей руку под рядом лежащего с целью проверить, теплый ли еще, дышит ли, если дышит, то часто ли, будто загнанно, или, наоборот, тяжело и медленно, и решить, дотянет ли до утра, и подумать опять, как жить, если не дотянет;
обо мне, Владислав Алексеевич, что умеет таскать тяжелое, чинить сломавшееся, утешать беспомощных, привозить себя на троллейбусе драть из десны восьмерки, плеваться кровавой ватою, ездить без провожатых и без встречающих, обживать одноместные номера в советских пустых гостиницах, скажем, Петрозаводска, Владивостока и Красноярска, бурый ковролин, белый кафель в трещинах, запах казенного дезинфицирующего, коридоры как взлетные полосы и такое из окон, что даже смотреть не хочется; обо мне, которая едет с матерью в скорой помощи, дребезжащей на каждой выбоине, а у матери дырка в легком, и ей даже всхлипнуть больно, или через осень сидящей с нею в травматологии, в компании пьяных боровов со множественными ножевыми, и врачи так заняты, что не в состоянии уделить ей ни получаса, ни обезболивающего, а у нее обе ручки сломаны, я ее одевала час, рукава пустые висят, и уж тут-то она ревет – а ты ждешь и бесишься, мать пытаешься успокоить, а сама медсестер хохочущих ненавидишь до рвоты, до черного исступления; это я неразумное дитятко, ну ей-богу же, после яростного спектакля длиной в полтора часа, где я только на брюхе не ползаю, чтобы зрители мне поверили, чтобы поиграли со мной да по улыбались мне, рассказали бы мне и целому залу что-нибудь, в чем едва ли себе когда-нибудь признавалися; а потом все смеются, да, все уходят счастливые и согретые, только мне трудно передвигаться и разговаривать, и кивать своим, и держать лицо, но иначе и жить, наверное, было б незачем; это меня они упрекают в высокомерии, говорят мне «ты б хоть не материлась так», всё хотят научить чему-то, поскольку взрослые, - размышлявшую о самоубийстве, хладнокровно, как о чужом, «только б не помешали» - из-за этого, кстати, доктор как-то лет в девятнадцать отказался лечить меня стационарно – вы тут подохнете, что нам писать в отчетности? – меня, втягивавшую кокс через голубую тысячерублевую в отсутствие хрестоматийной стодолларовой, хотя круче было б через десятку, по-пролетарски, а еще лучше – через десятку рупий; облизавшую как-то тарелку, с которой нюхали, поздним утром, с похмелья, которое как рукой сняло; меня, которую предали только шестеро, но зато самых важных, насущных, незаменяемых, так что в первое время, как на параплане, от ужаса воздух в легкие не заталкивался; меня, что сама себе с ранней юности и отец, и брат, и возлюбленный; меня, что проходит в куртке мимо прилавка с книгами, видит на своей наклейку с надписью «республика» рекомендует» и хочет обрадоваться, но ничего не чувствует, понимаешь, совсем ничего не чувствует; это меня они лечат, имевшую обыкновение спать с нелюбимыми, чтоб доказать любимым, будто клином на них белый свет не сходится, извиваться, орать, впиваться ногтями в простыни; это меня, подверженную обсессиям, мономаниям, способную ждать годами, сидеть-раскачиваться, каждым «чтобы ты сдох» говорить «пожалуйста, полюби меня»; меня, с моими прямыми эфирами, с журналистами, снимающими всегда в строгой очередности, как я смотрю в ноутбук и стучу по клавишам, как я наливаю чай и сажусь его пить и щуриться, как я читаю книжку на the funny thing is, Vladislav A. , that there are people still talking about me in terms of stunning " Prodigy " " Puberty " and " young girl " "What do you want , she's still a child " - it's about me , Vladislav A. , has mastered the science administered intramuscularly Cerebrolysinum meksidol with nikotinkoy subcutaneously knowing than an insulin syringe favorably with the usual - thinner needle although he only cube so something has to stick twice; me, Vladislav A. , insert your hand under the close lying in order to verify , whether still warm , breathes whether If breathing is often whether , if cornered , or, conversely, heavy and slow, and decide whether to dotyanet am and think again how to live, if not dotyanet ;
me, Vladislav A. , that can carry heavy repair broken , helpless to comfort , bring themselves to tear out of the trolley gums eights vatoyu spitting blood , travel without escort and no greeters , single rooms to settle in the Soviet empty hotels, say, Petrozavodsk, Vladivostok, Krasnoyarsk, brown carpet, white tile in the cracks , treasury smell of disinfectant , corridors as runways and such of the windows that do not want to even look ; me that travels with her mother in the ambulance , rattling on every pothole , and his mother a hole in the lung , and even her whimper in pain, or through the autumn sitting with her trauma , In the company of drunken hogs with multiple stab , and doctors are so busy that is not able to give her a half an hour , no anesthetic , and she handles both broken I wore it an hour , empty sleeves hanging , and even then that she roars - and you wait and get mad , mother trying to calm herself and nurses laughing hate to vomit , to black frenzy ; I my child is unreasonable , well golly same Vicious play after half an hour in length , where I just do not crawl on his belly to the audience to believe me , to play with me but smiled at me , would have told me and the whole hall anything What hardly ever accept myself ; and then all laugh , yes, go all happy and warm , just hard for me to move around and talk, and nod their , and keep the person but otherwise live and probably had no reason to b ; it's me, they accused of arrogance , tell me , "You used foul language , though not so " everyone wants to teach something as adults - contemplated suicide , coolly , as strange , " Only it had not prevented " - because of this , by the way , the doctor once in nineteen years refused to treat me permanently - You will die here , we write in the accounts ? - I have drawn in blue coke through thousand- in the absence of one hundred dollar textbook , although cooler was used by ten, proletarian, and even better - through ten rupees ; lick the plate somehow , which sniffed, late morning , with a hangover , which vanished ; I Betrayed only six , but most important , vital , irreplaceable , so that for the first time as paragliding, horror air into the lungs do not push ; me that herself from an early age father and brother, and beloved ; me that extends past the counter in a jacket with books sees on its label with the word " republic" recommends " and wants to rejoice , but feels nothing you know , just does not feel anything ; that they treat me , who used to sleep with the unloved , to prove to favorite if they wedge white light does not converge , squirm , scream , dig her nails into sheets ; this is me exposed to obsessions , monomania , able to wait for years , sit - sway each " dead to you " say " please love me "; me with my live , with journalists , always filming the strict priority as I look at the laptop and knock on the keys I pour tea and sit down to drink it and squint I read a book on Опрос: Верный ли текст песни? ДаНет Вконтакте Facebook Мой мир Одноклассники Google+ | |