Меня любят толстые юноши около сорока,
У которых пуста постель и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути:
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать, максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел огрести той женщины, что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее, кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу, когда он сверху,
и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.
Fat young men about forty love me,
Who have an empty bed and a very heavy hand,
Or pale boys from thirty-five
Lost, wasted on the way:
Former wives look from their nameless,
They hang around their necks.
Well, or even funny guys under fifty.
I love a guy who is twenty, twenty-three at the most.
Impudent on the outside and sweet haze inside;
He didn’t have time to rake the woman that could be read by the hand,
And no one hangs on his neck, except for a cross on a string.
This cross hits my cheekbone when it's on top,
and spinning finely on the fly.
He's laughing
and clamps it in his mouth.
