Текст песни Верочка Полозкова - Друг друговы вотчины

Друг друговы вотчины – с реками и лесами,
Долинами, взгорьями, взлетными полосами;
Давай будем без туристов, а только сами.
Давай будто растворили нас, погребли
В биноклевой мгле.
Друг друговы корабли.
Бросаться навстречу с визгом, большими псами,
Срастаться дверьми, широтами, адресами,
Тереться носами,
Тросами,
Парусами,
Я буду губами смугло, когда слаба,
Тебя целовать слегка в горизонтик лба
Между кожей и волосами.
В какой-нибудь самой крошечной из кают,
Я буду день изо дня наводить уют,
И мы будем слушать чаечек, что снуют
Вдоль палубы, и сирен, что из вод поют.
Чтоб ветер трепал нам челки и флаги рвал,
Ты будешь вести, а я отнимать штурвал,
А на берегу салют чтоб и карнавал.
Чтоб что-то брать оптом, что-то – на абордаж,
Чтоб нам больше двадцати ни за что не дашь,
А соль проедает руки до мяса аж.
Чтоб профилем в синь, а курсом на юго-юг,
Чтоб если поодиночке – то всем каюк,
Чтоб двое форева янг, расторопных юнг,
И каждый задира, бес, баловник небес,
На шее зубец
Акулий, но можно без,
И каждый влюбленный, злой, молодой балбес.
В подзорной трубе пунктиром, едва-едва -
Друг друговы острова.
А Бог будет старый боцман, гроза морей,
Дубленый, литой, в наколках из якорей,
Молчащий красноречиво, как Билл Мюррей,
Устроенный, как герой.
Мы будем ему отрадой, такой игрой
Дельфинов или китят, где-то у кормы.
И кроме воды и тьмы нет другой тюрьмы.
И нету местоимения, кроме «мы».
И, трюмы заполнив хохотом, серебром
Дождливым московским – всяким таким добром,
Устанем, причалим, сядем к ребру ребром
И станем тянуть сентябрь как темный ром,
И тихо теплеть нутром.
И Лунья ладонь ощупает нас, строга -
Друг друговы берега.
И вечер перченым будет, как суп харчо.
Таким, чтоб в ресницах колко и горячо.
И Боцман легонько стукнет тебя в плечо:
- До скорого, брат, попутных. Вернись богатым.
И бриз в шевелюре будет гулять, игрив.
И будет назавтра ждать нас далекий риф,
Который пропорет брюхо нам, обагрив
Окрестную бирюзу нами, как закатом.

Each Drugova fiefdoms - with rivers and forests ,
Valleys, highlands , runways ;
Let's be without tourists , but only themselves .
Let us if dissolved , buried
In binoklevoy mist.
Each Drugova ships.
Rush forward with a squeal , large dogs ,
Coalesce doors latitudes addresses
Rubbing noses
ropes
sails
I'll dusky lips when weak
Kissing you lightly on the forehead gorizontik
Between the skin and hair.
In some of the tiniest cabin
I'm going day by day inducing comfort,
And we will listen chaechek that scurry
Along the deck , and sirens that sing from the waters .
To wind whipped us bang and tore the flags ,
You're going to lead , and I take the wheel,
A salute to the shore and so the carnival .
To take something gross, something - on board the ship,
To us more than twenty would not give ,
A salt eats meat before hand already .
To profile in blue, and heading south- south
So if alone - that all the skiff ,
That two FOREVER Yang , agile cadets ,
And every badass demon , mischievous child of heaven ,
On the neck of the tooth
Shark , but you can not ,
And every lover , angry young dunce .
In telescope dotted just -
Drugova each island.
And God will be old boatswain , storm seas,
Hardened cast in headdresses of the anchors ,
Eloquently silent as Bill Murray,
Arranged as a hero .
We will be a joy to him , such a game
Kityat dolphins or somewhere near the stern .
And except for water and darkness no other prison.
And no pronouns other than " we."
And laughter filling the holds , silver
Rainy Moscow - every so good,
Tire , moor , sit down to a rib edge
And let us pull in September as dark rum ,
And quietly warm up instinctively .
And Lunya palm grope us strict -
Drugova each coast.
And the evening will be peppered as kharcho soup .
Therefore , in order to eyelashes and prickly hot.
And Boatswain gently knocks you on the shoulder :
- See you soon , brother, for free . Come back rich.
And the breeze will walk mane , playful .
And tomorrow will be waiting for us distant reef
Proporet us that belly , and put
The surrounding turquoise us as sunset.