И пытаясь в себе заглушить
Нарастающий гул камнепада,
Говорю себе: надобно жить
На краю этой трещины, надо.
Эти злые, кривые края
Прорывают, ты видишь, бумагу,
Это трещина, милый, моя,
И не двигаюсь дальше ни шагу.
И по гладкому камню скребя,
И, срываясь с него беспощадно,
Умоляю себя и тебя:
"Это трещина, трещина, ладно".
Без обиды тебе говорю,
Накопив непосильною кротость:
Отойди же, не стой на краю:
Эта трещина, может быть, – пропасть.
Из твоей оскудевшей любви,
Из улыбки тяжёлой, нервозной,
Вижу трещину в самой крови,
Незапёкшейся, чёрной, венозной.
И пытаясь в себе заглушить
Нарастающий гул камнепада,
Говорю себе: надобно жить
На краю этой трещины, надо.
And trying to drown in myself
The growing rumble of rockfall
I tell myself: I must live
On the edge of this crack, you must.
These wicked, crooked edges
They break through, you see, the paper
It's a crack, honey, mine
And I don't move a step further.
And scraping on a smooth stone,
And, tearing down from him mercilessly,
I beg myself and you:
"It's a crack, a crack, okay."
I tell you without offense
Having accumulated overwhelming meekness:
Step aside, don't stand on the edge:
This crack may be an abyss.
From your impoverished love
From a heavy, nervous smile
I see a crack in the blood itself
Unbaked, black, venous.
And trying to drown in myself
The growing rumble of rockfall
I tell myself: I must live
On the edge of this crack, gotta.
