Туч взъерошенные перья.
Плотный воздух сыр и сер.
Снег, истыканный капелью,
по обочинам осел.
И упорный ветер с юга,
на реке дробящий льды,
входит медленно и туго
в прочерневшие сады.
Он охрипшей грудью дышит,
он проходит напролом,
по гремящей жестью крыше
тяжко хлопает крылом.
И кипит волна крутая
с каждой ночью тяжелей,
сок тягучий нагнетая
в сердцевины тополей.
Третьи сутки дует ветер,
третьи сутки стонут льды,
третьи сутки в целом свете
ни просвета, ни звезды.
Краю нет тоске несносной.
Третьи сутки в сердце мрак...
Может быть, и в жизни вёсны
наступают тоже так?
Cloud of disheveled feathers.
Dense air cheese and gray.
Snow, drapened,
on the sidelines of the donkey.
And stubborn wind from the south
on the river crushing ice
comes in slow and tight
In the fiber gardens.
He fucked breasts breathing,
He passes alive,
on the rattling tin roof
True slaps the wing.
And boils cool wave
every night hard
Juice crawling
In the core of the poplar.
Third days blow winds,
Third days we wock ice
Third days in general light
Neither the lumen, no star.
There is no edge of the uncertain.
Third days in the heart of the darkness ...
Maybe in life are vest
Are you still so?
