Текст песни Весь мир-театр - монолог

All the world’s a stage,
And all the men and women merely players;
They have their exits and their entrances,
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages. At first, the infant,
Mewling and puking in the nurse’s arms.
Then the whining schoolboy, with his satchel
And shining morning face, creeping like snail
Unwillingly to school. And then the lover,
Sighing like furnace, with a woeful ballad
Made to his mistress’ eyebrow. Then a soldier,
Full of strange oaths and bearded like the pard,
Jealous in honor, sudden and quick in quarrel,
Seeking the bubble reputation
Even in the cannon’s mouth. And then the justice,
In fair round belly with good capon lined,
With eyes severe and beard of formal cut,
Full of wise saws and modern instances;
And so he plays his part. The sixth age shifts
Into the lean and slippered pantaloon,
With spectacles on nose and pouch on side;
His youthful hose, well saved, a world too wide
For his shrunk shank, and his big manly voice,
Turning again toward childish treble, pipes
And whistles in his sound. Last scene of all,
That ends this strange eventful history,
Is second childishness and mere oblivion,
Sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything.

Весь мир - сцена,
И все мужчины и женщины просто игроки;
У них есть свои выходы и их входы,
И один человек в свое время играет много частей,
Его действия семь возрастов. Сначала младенца,
Mewling и Puking в руках медсестры.
Затем нытье школьник, со своей причиной
И сияющее утреннее лицо, ползет, как улитка
Неохотно в школу. А потом любовник,
Вздыхаясь, как печь, с горной балладой
Сделано к его любовнице «бровь». Тогда солдат,
Полный странных клятвов и бородатых, как падт,
Ревнивый в честь, внезапно и быстро в ссоре,
Ищу репутацию пузыря
Даже в рот пушки. А потом справедливость,
В ярмарке круглый живот с хорошим капризом выстроились,
С глазами тяжелой и бородой формального разреза,
Полный мудрых пил и современных экземпляров;
И поэтому он играет его часть. Шестой возраст сдвиги
В худой и скользкий панталон,
С очками на носу и мешочек на стороне;
Его юношеский шланг, хорошо спасенный, мир слишком широкий
Для его сжатого хвостовика и его большой мужественный голос,
Снова превращаешься в детский край, трубы
И свистки в своем звуке. Последняя сцена всех,
Это заканчивается эта странная насыщенная история,
Это вторая по-детски и просто забвение,
Саты зубов, сам глаза, сам вкус, что все.