Текст песни Виктор Берковский - Жизнь моя - кинематограф...

КИНЕМАТОГРАФ

Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.

И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…

Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…

Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак – старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

CINEMA

This city. It is too early. Semi-darkness, half-light.
And then the sun is on the roofs, but not on the walls yet.
And then a window suddenly lights up in the wall.
A grand piano sound is produced. The movie begins.

And he woke up, and swayed, the globe spun.
Ah, mechanic, for God's sake, what are you doing to me!
This beam, straight and sharp, this light strip
makes me cry and laugh for two hours,
be a participant in events, drink, love, go to the bottom ...

My life, cinema, black and white cinema!
Who wrote the script? What a strange dreamer
this equally brilliant and insane director?
How freely he assembles various pieces
glee and despair, fun and longing!
He does not forgive an actor for a poorly played role -
be it a comedian or a tragedian, be it a jester or a king.
Oh, how hard, how beautiful it is to be a person
in this drama, where everything is between the beginning and the end
two hours, or even less, just one moment ...

My life, cinema, black and white cinema!
I don't immediately notice how you are losing
from the lack of bright colors, from involuntary dumbness.
You scream soundlessly. You take me first
expressiveness of gestures replacing words.
And your actors are in a hurry, they all run, run -
black tears flow down their cheeks white-white.
I believe in their black tears, I cry with them at the same time ...

My life, cinema, black and white cinema!
You gain experience over the years,
though slowly, yet you acquire sound and color.
Your sound is harsh these years, your voices are too rough.
Sunrises too red. Too blue eyes.
The stain on your hand is too black with blood ...

My life, the initial age, the childhood of our cinema!
And then the shades will come, and then the semitones,
that skill, that freedom that is given only to maturity.
And then this maturity will also become at some hour
childhood, the first steps of those who will come after us
live, participate in events, drink, love, go to the bottom ...

My life, my color, panoramic cinema!
I love your light and dusk - old spectator I'm ready
occupy any place in the crowdedness of your ranks.
But in this great drama I am equal to everyone
also, in essence, play the role that I got.
Even if I stand somewhere on the edge in front of the camera,
even by not acting, I am playing my part.
And, participating in the plot, I look from the side,
how my moments, my years, my dreams flow,
how this thin thread intertwines with others,
where, unfortunately, I can't change anything,
because in this drama, whether you are a jester or a king,
twice do not play a role, only play a role once.
And over my own role I cry and laugh.
What I see with what I saw, I want to put it together.
What I saw with what I know, help me tie it into one,
my life, cinema, black and white cinema!