Текст песни Виктор Пелевин - Тайм-аут, или Вечерняя Москва

После банальной кончины (взорвали козлы в собственном поршаке) Вован Каширский,
наконец, очнулся. Он находился в странном тускло-сером пространстве, а под
ногами была ровная плита из тёмного камня, уходящая во все стороны, насколько
хватало зрения. Сквозь туман светили далёкие и тусклые разноцветные огни,
похожие на лампочки гирлянд Нового Арбата, но Вован не успел к ним приглядеться:
вдалеке послышался тяжёлый удар по камню, потом ещё один и он содрогнулся от
ужаса. «Янлаван идёт», — понял он.

Янлаван был огромен, как многоэтажный дом, и шёл странно, поворачиваясь при
каждом шаге вокруг оси, но такого момента, когда бы он повернулся к Вовану
спиной, не было, потому что у Янлавана не было спины, а вместо неё были вторая
грудь и второе лицо.

Если первое его лицо было бешено беспощадным (Вован сразу вспомнил про одну
гнилую разборку в Долгопрудном, на которую ну совсем не надо было ходить), то
другое лицо было на редкость снисходительным и добрым, и, видя его, Вовчик уже
ни о чём не вспоминал, а хотел просто бежать к Янлавану и, захлёбываясь в слезах,
жаловаться на жизнь и, в особенности, на смерть. Но шёл Янлаван быстро и
поскольку в один момент Вовану хотелось кинуться от него прочь, а в другой,
наоборот, изо всех сил побежать к нему, в результате он остался на месте и очень
скоро Янлаван навис над ним, как Пизанская башня.

«А вот сейчас будет суд», — подумал Вован с оглушительной ясностью. Но суд
оказался простой и не страшной процедурой, Вован, на самом деле, даже не успел
всерьез испугаться или хотя бы зажмуриться. В руках у Янлавана появился странный
предмет, похожий на гигантскую мухобойку. Описав широкую дугу, она взлетела
вверх и яростно страшное лицо, которое было в тот момент повёрнуто к Вовану,
открыло рот и громовым голосом произнесло приговор: — Калдурас.

Правда, это произошло не совсем так. На самом деле гневное лицо произнесло «кал»,
но Янлаван повернулся на пятке, и доброе лицо произнесло «дурас». Получилось
странное слово «калдурас». Но Вован не успел ничего осмыслить, потому что с
небес упала гигантская мухобойка и ударила его обухом, как хоккейная клюшка по
шайбе.

Вован упал на какой-то заброшенной улице возле старой футбольной площадки. Был
бы он жив, то от такого удара немедленно отдал бы кому-нибудь душу. Но поскольку
он был мёртв, ничего не произошло, только было очень больно. Его сразу окружили
не то карлики, не то дети, схватили за руки, куда-то потащили. По дороге они
покатывались от счастливого смеха и приговаривали низкими треснувшими голосами:

— Лучше колымить в Гондурасе, чем гондурасить на Колыме, лучше колымить в
Гондурасе, чем гондурасить на Колыме.

Свита подтащила Вована к двери, над которой висела табличка «ЗАО РАЙ» (Вован
принял это как должное, недаром ведь он носил тяжёлую цепь с гимнастом) и
втолкнула внутрь. Дверь за ним закрылась, это его тоже не удивило, акционерное
общество ведь было закрытого типа, и Вован оказался в маленькой комнатке. В ней
стояла большая бронзовая сковородка, при одном взгляде на которую становилось
ясно, что вещь эта невероятно древняя. На стене над ней висел такой же древний
бронзовый термометр непонятного принципа, у него внутри зеленела какая-то
спираль, на циферблате, к которому подходила грубая стрелка, была только одна
отметина. На другой стене висела инструкция под названием «К сведению акционера».
То, что Вован прочёл в этой инструкции, наполнило его глубоким унынием. Как
выяснилось, содержанием его новой работы было охлаждать эту бронзовую сковородку
таким образом, чтобы стрелка ни в коем случае не зашкаливала за отметку на
циферблате. Но, что было самым жутким, охлаждать её надо было исключительно
обнажёнными ягодицами, причиной чего была некоторая древняя тайна, о которой
инструкция говорила уклончиво, а в случае нежелания Вована работать инструкция
просто и без околичности обещала такое, что Вован понял — работать

After the banal death (the goats blew up in their own pistol) Vovan Kashirsky,
finally woke up. He was in a strange dull gray space, and under
the legs were a flat slab of dark stone, extending in all directions, as far as
there was enough sight. Distant and dim multi-colored lights shone through the fog
similar to the bulbs of New Arbat garlands, but Vova did not have time to look at them:
in the distance there was a heavy blow to the stone, then another one and he shuddered from
horror. “Yanlawan is coming,” he realized.

Yanlavan was huge, like a multi-storey building, and walked strangely, turning at
every step around the axis, but such a moment when he turned to Vovan
there was no back, because Yanlawan had no back, but instead had a second
chest and second face.

If his first face was furiously merciless (Vovan immediately remembered one
rotten disassembly in Dolgoprudny, which, well, you didn’t have to go at all), then
the other person was extremely condescending and kind, and, seeing him, Vovchik already
I didn’t remember anything, but just wanted to run to Yanlavan and, choking in tears,
complain about life, and especially death. But Yanlawan walked quickly and
because at one point Vovan wanted to rush away from him, and at another,
on the contrary, he struggled to run towards him, as a result he remained in place and very
soon Yanlawan hung over him like the Leaning Tower of Pisa.

“And now there will be a trial,” Vovan thought with deafening clarity. But the court
turned out to be a simple and not scary procedure, Vovan, in fact, did not even have time
seriously scared or at least screw up his eyes. In the hands of Yanlawan appeared strange
an object resembling a giant fly swatter. Describing a wide arc, she took off
up and fiercely scary face that was at that moment turned to Vovan,
opened her mouth and pronounced a verdict in a thunderous voice: “Calduras.”

True, this did not happen quite so. In fact, an angry face said “feces”,
but Yanlavan turned on his heel, and a kind face said "duras." Happened
the strange word is calduras. But Vova did not have time to comprehend anything, because with
a giant fly swatter fell from heaven and hit him with a butt, like a hockey stick on
the puck.

Vovan fell on some abandoned street near the old football ground. Was
if he were alive, he would immediately give someone’s soul from such a blow. But since
he was dead, nothing happened, only it was very painful. He was immediately surrounded
either dwarfs or children, grabbed by the hands, dragged somewhere. On the way they
rolled from a happy laugh and sentenced in low cracked voices:

- It’s better to hobble in Honduras than to Honduras in Kolyma, it’s better to hover in
Honduras, than Honduras in Kolyma.

The retinue dragged Vovan to the door, above which hung the sign “ZAO PARADISE” (Vovan
took it for granted, not without reason because he wore a heavy chain with a gymnast) and
pushed in. The door closed behind him, this did not surprise him either, the joint stock company
society was closed, and Vovan ended up in a small room. In her
there was a large bronze frying pan, which at one glance became
it is clear that this thing is incredibly ancient. On the wall above it hung the same ancient
an incomprehensible principle bronze thermometer, some kind of green inside it
there was only one spiral on the dial to which the rough hand approached
mark. On another wall hung an instruction called “For Shareholder’s Information”.
What Vova read in this instruction filled him with deep despondency. how
it turned out the content of his new job was to cool this bronze skillet
so that the arrow in no case goes beyond the mark on
the dial. But, what was the most terrible, it was necessary to cool it exclusively
naked buttocks, the cause of which was some ancient mystery about which
the instruction spoke evasively, and if Vova was unwilling to work, the instruction
she simply and without deceit promised such that Vova understood - to work