Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь нагнувшись под метелью белой.
Или что увидел, или что услышал,
Словно за деревню погулять ты вышел.
И как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче что-то стал нестойкий,
Не дойду до дому с дружеской попойки.
Там он встретил вербу, там сосну приметил,
Напевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же клёном,
Только не опавшим, а вовсю зелёным.
И утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую обнимал березку.
Как жену чужую обнимал березку.
You are my fallen maple, icy maple,
That you are bending over under a white blizzard.
Or what he saw or what he heard
As if you went for a walk outside the village.
And like a drunken watchman, out on the road,
He drowned in a snowdrift, froze his leg.
Ah, and now I myself have become unstable,
I won't make it home from a friendly drinking party.
There he met a willow, there he noticed a pine tree,
He sang songs to them under a snowstorm about summer.
I seemed to myself the same maple,
Only not fallen, but green with might and main.
And having lost his modesty, stupefied into the board,
Like a stranger's wife he hugged a birch tree.
Like a stranger's wife he hugged a birch tree.
