Дождь идёт, и мы идём.
Ноговицею по спицам.
Сорок мороков и дён,
Только в дыхе дух яснится.
Только в трепете сурдин
Колоб лун, ершистый пращник,
Протимошит к выси рдин,
Клешни выпятив у пашни.
Скородумий жнём князей,
Очи тупим потуляны.
Отставной, едрить, козе
Барабанщика не для мы.
Ворох хворых, снами лих,
Хаты блекнут, дыр с плетня вил,
Степь сурьмит, спят на мели,
Кто себя не счёл, сконявил.
Мы поём осокой дней
Прищемлив за фартук солнце,
Хуторян занырь о дне
Рвём гранатой в перепонцах.
Лаги крепим у небес
За божницей гвозди прячем,
Раздаём на вес невест
Дням горячим пни корячим.
Ощелух сермяжных дум
Маем оземь в отощаны.
Кто без просыха жмых дул
Спит рекой в штанах дощаных.
И тела суровим к льдам,
Уши к северу завострим.
Мыкать горе пёсьим мздам,
За помин души иль постриг.
The rain is going on and we are going.
Nogovice on the knitting needles.
Forty Morokov and Dyon,
Only in the hole the spirit will clarify.
Only in trepy Surdin
Kolob Moon, ruffled sling,
Pimits to the height of the rd,
The claws sticking out in arable land.
Skorodumiy Requires the princes,
The eyes of the stupid are attained.
Retired, echo, goat
The drummer is not for us.
A heap of horsetails, dreams
The huts fade, holes from the wattle fence,
The steppe is antimony, they sleep on the shallows,
Who did not consider himself, sowed.
We sing a sedge
Pincing the sun by the apron,
Khutorian dumb about the day
We tear a grenade in the membranes.
We fasten the lags by heaven
Behind the goddess we hide nails,
We distribute brides
Hotly stump for a drilling day.
Ochelh of the Smealious Duma
Mai in the ground in Otshoshchans.
Who was blowing without drying
He sleeps in a river in the pants of Doshmassy.
And the bodies are soured to ice,
The ears to the north is inhabited.
Mesh the grief of the dog,
For the mind of the soul, Il has tonsured.
