Текст песни Вячеслав Иванов - Шарль Бодлер. Маяки

Река забвения, сад лени, плоть живая, -
О Рубенс, - страстная подушка бренных нег,
Где кровь, биясь, бежит, бессменно приливая,
Как воздух, как в морях морей подводных бег!

О Винчи, - зеркало, в чем омуте бездонном
Мерцают ангелы, улыбчиво-нежны,
Лучом безгласных тайн, в затворе, огражденном
Зубцами горных льдов и сумрачной сосны!

Больница скорбная, исполненная стоном, -
Распятье на стене страдальческой тюрьмы, -
Рембрандт!.. Там молятся на гноище зловонном,
Во мгле, пронизанной косым лучом зимы...

О Анджело, - предел, где в сумерках смесились
Гераклы и Христы!.. Там, облик гробовой
Стряхая, сонмы тел подъемлются, вонзились
Перстами цепкими в раздранный саван свой...

Бойцов кулачных злость, сатира позыв дикий, -
Ты, знавший красоту в их зверском мятеже,
О сердце гордое, больной и бледноликий
Царь каторги, скотства и похоти - Пюже!

Ватто, - вихрь легких душ, в забвенье карнавальном
Блуждающих, горя, как мотыльковый рой, -
Зал свежесть светлая, - блеск люстр, - в круженье бальном
Мир, околдованный порхающей игрой!..

На гнусном шабаше то люди или духи
Варят исторгнутых из матери детей?
Твой, Гойя, тот кошмар, - те с зеркалом старухи,
Те сборы девочек нагих на бал чертей!..

Вот крови озеро; его взлюбили бесы,
К нему склонила ель зеленый сон ресниц:
Делакруа!.. Мрачны небесные завесы;
Отгулом меди в них не отзвучал Фрейшиц...

Весь сей экстаз молитв, хвалений и веселий,
Проклятий, ропота, богохулений, слез -
Жив эхом в тысяче глубоких подземелий;
Он сердцу смертного божественный наркоз!

Тысячекратный зов, на сменах повторенный;
Сигнал, рассыпанный из тысячи рожков:
Над тысячью твердынь маяк воспламененный;
Из пущи темной клич потерянных ловцов!

Поистине, Господь, вот за твои созданья
Порука верная от царственных людей:
Сии горящие, немолчные рыданья
Веков, дробящихся у вечности твоей!

The river of oblivion, the garden of laziness, living flesh, -
Oh Rubens, - a passionate pillow of perishable negs,
Where the blood, beating, runs, constantly rushing,
Like the air, like the seas of the seas underwater running!

O Vinci, - a mirror, in which a bottomless pool
Angels flicker, smiling tender,
A ray of silent secrets, in a shutter enclosed
By the teeth of mountain ice and gloomy pine trees!

A sorrowful hospital filled with a groan -
Crucifixion on the wall of a suffering prison, -
Rembrandt! .. There they pray on the fetid pus,
In the gloom pierced by the slanting ray of winter ...

Oh Angelo, - the limit where the twilight mingled
Hercules and Christ! .. There, the face of the grave
Shaking off, the host of bodies rise, stuck
With tenacious fingers into your torn shroud ...

Fist fighters anger, satire wild urge, -
You, who knew beauty in their brutal rebellion,
Oh proud heart, sick and pale
The king of hard labor, bestiality and lust - Puget!

Watteau, - a whirlwind of light souls, in carnival oblivion
Wandering, grief, like a swarm of moths -
The hall is light freshness, - the shine of the chandeliers, - in the whirling ball
A world bewitched by a fluttering game! ..

At the vile Sabbath, then people or spirits
Are they cooking children who have been taken out of their mothers?
Yours, Goya, that nightmare - those with the old woman's mirror,
Those gatherings of girls naked to the ball of devils! ..

Here is a lake of blood; demons loved him,
The green dream of eyelashes leaned towards him:
Delacroix! .. Gloomy veils of heaven;
Freyshitz didn’t sound like a copper day off in them ...

All this ecstasy of prayer, praise and joy,
Curses, murmurs, blasphemies, tears -
Lives echoing in a thousand deep dungeons;
He is a divine anesthetic to the heart of a mortal!

A thousandfold call, repeated on shifts;
Signal scattered from a thousand horns:
Above a thousand strongholds the lighthouse is kindled;
From the dark forest, the cry of the lost catchers!

Truly, Lord, here is for your creatures
A sure guarantee from royal people:
These are burning, ceaseless sobs
Ages crushing at your eternity!