Пар срывается с черствых обветренных губ,
Руки кутаю в длинный потрепанный плащ.
Может быть я сегодня до боли отчаянно глуп,
Но под деревом тонким уж час поджидаю тебя.
Снег ложится на бранное поле, стирая следы,
Словно не было здесь ничего испокон и до гроба.
Мы успеть не могли избежать этой глупой войны,
А теперь понимаем, что вот и осталось немного.
Пробирается холод морозный под тонкую ткань.
Я, тебя не дождавшись, сажусь на замерзшую землю.
Как бы ни было больно, могу тебя вечно ждать,
Одинокому пенью ворон как признанию внемля.
И земля вдруг становится мягче любых одеял,
Крона дерева тонкого лучше пуховых подушек.
Оглянувшись лишь раз, как погибший скрываю глаза
И не слышу ни грома, ни выстрелов вражеских пушек.
Я ведь знаю, что это всего лишь мой личный мираж,
Все закончилось слишком давно, не осталось надежды.
Но сейчас, как тогда, как какие-то двадцать лет назад
Твои руки за плечи меня обнимают нежно.
И мне хочется снова почувствовать этот миг,
Замираю, пытаясь верить, что это так,
Но открывши глаза понимаю, чего достиг:
Снова черное небо и слез не унять никак.
Couple breaks up with a worn weathered lips,
Hands Kuta in long shabby.
Maybe I'm desperately stupidly stupid
But under the tree subtle, I'll wait for you.
Snow lays down on a shuffled field, erasing traces,
As if there was no need for anything before the coffin.
We could not avoid this stupid war,
And now we understand that it remains a bit.
A cold frosty should be pushed under a thin fabric.
I, without waiting for you, I sit on the frozen land.
No matter how hurts, I can wait forever,
Lonely raven sheen as a recognition of the mist.
And the earth suddenly becomes softer than any blankets,
Croon tree thin is better than a down pillow.
Looking around only if the deceased hiding his eyes
And I do not hear either thunder or shots of enemy guns.
I know that this is just my personal mirage,
It all ended too long ago, no hope left.
But now, how then, how some twenty years ago
Your hands behind my shoulders hug me gently.
And I want to feel this moment again,
Zamiya, trying to believe that this is so
But by opening his eyes to understand what reached:
Again the black sky and the tears does not take any way.
