That is no country for old men. The young
In one another’s arms, birds in the trees
– Those dying generations – at their song,
The salmon‐falls, the mackerel‐crowded seas,
Fish, flesh, or fowl, commend all summer long
Whatever is begotten, born, and dies.
Caught in that sensual music all neglect
Monuments of unageing intellect.
An aged man is but a paltry thing,
A tattered coat upon a stick, unless
Soul clap its hands and sing, and louder sing
For every tatter in its mortal dress,
Nor is there singing school but studying
Monuments of its own magnificence;
And therefore I have sailed the seas and come
To the holy city of Byzantium.
O sages standing in God’s holy fire
As in the gold mosaic of a wall,
Come from the holy fire, perne in a gyre,
And be the singing‐masters of my soul.
Consume my heart away; sick with desire
And fastened to a dying animal
It knows not what it is; and gather me
Into the artifice of eternity.
Once out of nature I shall never take
My bodily form from any natural thing,
But such a form as Grecian goldsmiths make
Of hammered gold and gold enamelling
To keep a drowsy Emperor awake;
Or set upon a golden bough to sing
To lords and ladies of Byzantium
Of what is past, or passing, or to come.
Это не страна для стариков. Молодой
В объятиях друг друга птицы на деревьях
- Эти умирающие поколения - по их песне,
Водопады лосося, моря, кишащие скумбрией,
Рыбу, мясо или птицу рекомендуют все лето
Все, что рождено, рождено и умирает.
Пойманный этой чувственной музыкой, все пренебрегают
Памятники нестареющего интеллекта.
Престарелый человек - ничтожество,
Рваное пальто на палке, если только
Душа хлопает в ладоши и поет, и громче поет
За каждую лохмотья его смертной одежды,
Нет школы пения, но учусь
Памятники собственного величия;
И поэтому я плавал по морям и пришел
В святой город Византии.
О мудрецы, стоящие в святом огне Бога
Как в золотой мозаике стены,
Приходите из священного огня, перне в круговороте,
И быть мастерами пения моей души.
Поглоти мое сердце прочь; болен желанием
И привязал к умирающему животному
Он не знает, что это такое; и собери меня
В уловку вечности.
Однажды вне природы я никогда не возьму
Моя телесная форма из любой естественной вещи,
Но такая форма, которую делают греческие ювелиры
Из кованого золота и золотой эмали
Чтобы не дать уснуть дремлющему Императору;
Или на золотую ветвь петь
Владыкам и дамам Византии
О том, что прошло, или прошло, или грядет.
