Я топчу твой снег под ногами с запахом помадки сливочной,
Домой идти уж точно не стоит,
В какую бы на этот раз сторону.
Теперь ты украдкой поймешь как взорвать мою голову разрывной хлопушкой,
Я обомлею, услышав в прогнозе погоды, что тебя увел кто-то лучше:
Посадил в машину и увез с обрыва, мне не хватает взрыва,
Чтоб стоять на дороге, провожая вас взглядом,
Размазанным по мостовой.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Тебе меня больше не надо.
Твоя Хиросима обернулась для меня чем-то болезненно-невыносимым,
Я видел как пепел запачкал небо грязно-кристально-синим.
Пока дети ложились в кроватки, накрывая подушками свои неидеальные лица,
Измерял шагами свою планету длинной в один сантиметр.
Сквозь меня прорастают цветные деревья, а я как всегда черно-белый:
Мелом нарисован на черном, мел растекается в серый.
Оставь на автоответчике запись, что ты никогда не вернешься больше;
Я просыпаюсь в ванной, в центре своей вселенной.
Теперь я такой же крошечный, ты еще меньше, готова исчезнуть,
Мы слишком серьезно болеем, сгнили уже на четверть.
Руки ломаются в такте, взрываются чашки от взгляда.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Я знаю тебе меня больше не надо.
Тебе меня больше не надо.
I drove your snow under the legs with the smell of creamy sweet
Home to go certainly not worth
Which will this time.
Now you will sneak like blowing my head discontinuous flap,
I am a little bit, having heard in the weather forecast that someone had you better:
Put in the car and took away from the cliff, I lack the explosion,
To stand on the road, accomplishing you with a look,
Washed over the pavement.
I know you no longer need me.
I know you no longer need me.
I know you no longer need me.
You no longer need me.
Your Hiroshima turned to me with something painful, unbearable,
I saw how the ashes blurred the sky dirty-crystal blue.
While the children lay in bed, covering their imperfect faces with pillows,
Measured the steps of its planet long in one centimeter.
Thrust colored trees, and I, as always, black and white:
Chalk is drawn on black, the chalk spreads into gray.
Leave the record on the answering machine that you will never return more;
I wake up in the bathroom, in the center of my universe.
Now I am the same tiny, you're even less, ready to disappear,
We are too seriously ill, rotted on a quarter.
Hand break in the tact, the cups explode from the view.
I know you no longer need me.
I know you no longer need me.
I know you no longer need me.
You no longer need me.
