Die Loreley, bekannt als Fee und Felsen,
ist jener Fleck am Rhein, nicht weit von Bingen,
wo früher Schiffer mit verdrehten Hälsen,
von blonden Haaren schwärmend, untergingen.
Wir wandeln uns. Die Schiffer in Begriffen.
Der Rhein ist reguliert und eingedämmt.
Wir wandeln uns, man stirbt nicht mehr beim Schiffen,
bloß weil ein blondes Weib sich dauernd kämmt.
Nichtsdestotrotz geschieht auch heutzutage
noch manches, was der Steinzeit ähnlich sieht.
So alt ist keine deutsche Heldensage,
daß sie nicht doch noch Helden nach sich zieht.
Erst neulich machte auf der Loreley
hoch über'm Rhein ein Turner einen Handstand!
Von allen Dampfern tönte Angstgeschrei,
als er kopfüber oben auf der Wand stand.
Er stand, als ob er auf dem Barren stünde.
Mit hohlem Kreuz. Und lustbetonten Zügen.
Man frage nicht: Was hatte er für Gründe?
Er war ein Held. Das dürfte wohl genügen.
Er stand, verkehrt, im Abendsonnenscheine.
Da trübte Wehmut seinen Turnerblick.
Er dachte an die Loreley von Heine.
Und stürzte ab. Und brach sich das Genick.
Er starb als Held. Man muß ihn nicht beweinen.
Sein Handstand war vom Schicksal überstrahlt.
Ein Augenblick mit zwei gehob'nen Beinen
ist nicht zu teuer mit dem Tod bezahlt!
P.S. Eins wäre allerdings noch nachzutragen:
Der Turner hinterließ uns Frau und Kind.
Hinwiederum, man soll sie nicht beklagen.
Weil im Bereich der Helden und der Sagen
die Überlebenden nicht wichtig sind.
Loreley, известный как фея и скалы,
это место на Рейне, недалеко от Бингена,
где раньше шкиперы с витыми шеями,
Рой светлых волос, погиб.
Мы меняемся. Шкиперы в плане.
Рейн регулируется и содержится.
Мы меняемся, ты не умираешь, когда отправляешься,
только потому, что блондинка постоянно расчесывает себя.
Тем не менее, это происходит сегодня
некоторые вещи, которые похожи на каменный век.
Никакая немецкая героическая легенда не такая старая,
что у нее нет героев в конце концов.
Только недавно сделал на Лореле
гимнастка стойка на руках высоко над Рейном!
Были крики страха от всех пароходов,
когда он стоял вверх ногами на стене.
Он стоял так, как будто он стоял на параллельных брусьях.
С полым крестом. И приятные поезда.
Не спрашивайте: в чем его причина?
Он был героем. Этого должно быть достаточно.
Он стоял неправильно, в лучах вечернего солнца.
Затем тоска затуманила его взгляд гимнастики.
Он думал о Лорели Гейне.
И разбился. И сломал шею.
Он умер как герой. Вам не нужно плакать на него.
Судьба затмила его стойку на руках.
Момент с поднятыми двумя ногами
не заплатил слишком дорого со смертью!
Постскриптум Одна вещь должна быть добавлена:
Гимнастка оставила нам жену и ребенка.
Опять же, не стоит жаловаться на них.
Потому что в области героев и легенд
выжившие не важны.
