Горечь множь на горести. Слишком громкие мертвецы всегда промазывают рассчитывая собственные дозы и потом не лежат спокойно а блюют в судорогах или переписываются со школьницами судьба проходя мимо их окон устало вздыхает
Хватай меня за плечи в метро если не хочешь чтобы я бил костями ломая носовой хрящ и свои пальцы о пустую оболочку бездушного пассажира наделенного лицом, наросты на котором открыли самые мерзкие тайны о самом же себе бессмысленный-я нетбудущего-я сцепились криком в ушах и тупой ноющей болью чуть ниже сердца в детстве хотел стать ничем и вот скоро сбудется великий милиционер гэтсби пнул острым носком модельной туфли под ребра и еще раз спросил о смыслах и началах сквозь боль ударов
чувство нереальности шипит наплывающей волной когда случилось что-то плохое изворачиваюсь в обрывках показаний несуществующих свидетелей через 2 минуты меня обольют водой и ударят электрошокером и тогда я умру но пока сверкающей лентой проносится череда одинаковых вечеров груда мертвых внутренностей сидит перед неровно светящимся квадратом вихрь ненужных букв задевает волосы мертвеца и они шевелятся чувство захлопнувшейся крышки
десятки запахов складываются в чувство весны и ветер сплетает волосы в слова о том что ты дожил до 28 февраля но все квоты удачи лимитированы и тебя ждет не десятки новых разговоров и красивых лиц, но бесконечное разглядывание плинтуса ровд который последний раз отразился в твоих зрачках.
Bitterness multiplied by sorrow. Too loud the dead always slip up calculating their own doses and then do not lie calmly and vomit in convulsions or correspond with schoolgirls. Fate passing by their windows sighs tiredly.
Grab my shoulders in the subway if you don’t want me to hit my bones breaking my nose cartilage and my fingers on the empty shell of a soulless passenger with a face, growths on which revealed the most vile secrets about myself meaningless — I am not future — I caught a scream in my ears and dumb with aching pain just below the heart as a child, he wanted to become nothing, and soon the great policeman gatsby would kick under the ribs with a sharp toe of a model shoe and once again asked about the meanings and principles through the pain of strokes
a sense of unreality hisses in an oncoming wave when something bad happens, I dodge in snippets of testimonies of nonexistent witnesses after 2 minutes they will pour water on me and shock me with electric shock and then I will die but while a string of identical evenings sweeps through a series of identical evenings, a pile of dead entrails sits in front of an unevenly glowing square a whirlwind of unnecessary letters touches dead man's hair and they move the feeling of a slammed lid
Dozens of smells add to the feeling of spring and the wind weaves your hair into the words that you lived up to February 28, but all the quotas of luck are limited and you will find not dozens of new conversations and beautiful faces, but endless looking at the skirting board that was last reflected in your pupils.
