Текст песни Edgar Allan Poe - The Facts in the Case of M. Valdemar

The Facts in the Case of M. Valdemar
(1845)

by Edgar Allan Poe
(1809-1849)

OF course I shall not pretend to consider it any matter for wonder, that the extraordinary case of M. Valdemar has excited discussion. It would have been a miracle had it not-especially under the circumstances. Through the desire of all parties concerned, to keep the affair from the public, at least for the present, or until we had farther opportunities for investigation --through our endeavors to effect this --a garbled or exaggerated account made its way into society, and became the source of many unpleasant misrepresentations, and, very naturally, of a great deal of disbelief.

It is now rendered necessary that I give the facts --as far as I comprehend them myself. They are, succinctly, these:

My attention, for the last three years, had been repeatedly drawn to the subject of Mesmerism; and, about nine months ago it occurred to me, quite suddenly, that in the series of experiments made hitherto, there had been a very remarkable and most unaccountable omission: --no person had as yet been mesmerized in articulo mortis. It remained to be seen, first, whether, in such condition, there existed in the patient any susceptibility to the magnetic influence; secondly, whether, if any existed, it was impaired or increased by the condition; thirdly, to what extent, or for how long a period, the encroachments of Death might be arrested by the process. There were other points to be ascertained, but these most excited my curiosity --the last in especial, from the immensely important character of its consequences.

In looking around me for some subject by whose means I might test these particulars, I was brought to think of my friend, M. Ernest Valdemar, the well-known compiler of the "Bibliotheca Forensica," and author (under the nom de plume of Issachar Marx) of the Polish versions of "WAllanstein" and "Gargantua." M. Valdemar, who has resided principally at Harlaem, N.Y., since the year 1839, is (or was) particularly noticeable for the extreme spareness of his person --his lower limbs much resembling those of John Randolph; and, also, for the whiteness of his whiskers, in violent contrast to the blackness of his hair --the latter, in consequence, being very generally mistaken for a wig. His temperament was markedly nervous, and rendered him a good subject for mesmeric experiment. On two or three occasions I had put him to sleep with little difficulty, but was disappointed in other results which his peculiar constitution had naturally led me to anticipate. His will was at no period positively, or thoroughly, under my control, and in regard to clairvoyance, I could accomplish with him nothing to be relied upon. I always attributed my failure at these points to the disordered state of his health. For some months previous to my becoming acquainted with him, his physicians had declared him in a confirmed phthisis. It was his custom, indeed, to speak calmly of his approaching dissolution, as of a matter neither to be avoided nor regretted.

When the ideas to which I have alluded first occurred to me, it was of course very natural that I should think of M. Valdemar. I knew the steady philosophy of the man too well to apprehend any scruples from him; and he had no relatives in America who would be likely to interfere. I spoke to him frankly upon the subject; and, to my surprise, his interest seemed vividly excited. I say to my surprise, for, although he had always yielded his person freely to my experiments, he had never before given me any tokens of sympathy with what I did. His disease was if that character which would admit of exact calculation in respect to the epoch of its termination in death; and it was finally arranged between us that he would send for me about twenty-four hours before the period announced by his physicians as that of his decease.

It is now rather more than seven months since I received, from M. Valdemar himself, the subjoined note:

My DEAR P--,

Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром
 (1845)

Эдгар Аллан По
 (1809-1849)

Конечно, я не буду делать вид, считать его какой-либо вопрос для удивления, что чрезвычайный случай М. Вальдемара возбудило дискуссию. Было бы чудом, если бы не особенно при таких обстоятельствах. Через стремление всех заинтересованных сторон, чтобы держать дело от общественности, по крайней мере в настоящее время, или до тех пор у нас не было возможности дальше для расследования --through наших усилий на эффект данного --a искажен или преувеличенными счет сделал свой путь в общество и стал источником многих неприятных искажениями, и, вполне естественно, из большой долей недоверия.

Сейчас оказывается необходимым, что я даю факты --as насколько я понимаю их сам. Они, лаконично, это:

Мое внимание, за последние три года, неоднократно обращается к теме Месмеризма; и около девяти месяцев назад мне пришло в голову, совершенно неожиданно, что в серии экспериментов, проведенных до настоящего времени, не было очень замечательным и самым необъяснимым упущение: --no человек сих пор не было загипнотизированы в articulo окоченения. Это еще предстоит увидеть, во-первых, независимо от того, в таком состоянии, существовали у пациента каких-либо восприимчивость к магнитному воздействию; Во-вторых, если таковые существуют ли, она была нарушена или увеличилась по условию; в-третьих, в какой степени, или в течение какого времени период, посягательств смерти может быть арестован процессом. Были и другие пункты, которые будут констатировали, но эти самые возбуждаются мое любопытство --the последний в особенно, от чрезвычайно важного характера его последствий.

Глядя вокруг меня для какого-либо предмета на чьи средства я мог бы проверить эти сведения, я был воспитан, чтобы думать о моем друге, М. Эрнест Вальдемара, известного составителя & Quot; Bibliotheca Forensica, & Quot; и автор (под псевдонимом Иссахар Маркса) польских версий & Quot; WAllanstein & Quot; и & Quot; Гаргантюа & Quot. М. Вальдемар, который проживал в основном в Harlaem, Н.Ю., начиная с 1839 года, является (или был) особенно заметно для крайнего spareness его лица --his нижние конечности сильно напоминающие те, Джона Рэндольфа; и, кроме того, за белизной своих усов, в отличие от насильственных черноте его волос --the последнего, в результате, будучи очень целом ошибочно принимают за парик. Его темперамент был заметно нервничал, и оказал ему хороший предмет для гипнотической эксперимента. На два или три раза я усыпил его с небольшим трудом, но был разочарован в других результатов, его своеобразной конституцией, естественно, привело меня ожидать. Его воля была без каких-либо период положительно, или полностью, под моим контролем, и в отношении к ясновидению, я не мог совершить с ним ничего положиться. Я всегда приписывали свою неудачу в этих точках в неупорядоченное состояние своего здоровья. За несколько месяцев до моего знакомства с ним, его врачи объявили его в подтвержденной чахотки. Это был его обычай, в самом деле, говорить спокойно о его приближающейся растворения, а материи ни следует избегать, ни пожалел.

Когда идеи, о которых я уже упоминал первым пришла мне в голову, это было, конечно, очень естественно, что я должен думать о М. Вальдемара. Я знал, что неуклонный философию человека слишком хорошо, чтобы воспринять любые щепетильность от него; и у него не было родственников в Америке, которые были бы, вероятно, вмешиваться. Я говорил с ним откровенно на эту тему; и, к моему удивлению, его интерес казалось ярко возбужден. Я говорю, к моему удивлению, потому что, хотя он всегда уступил свое лицо свободно моих экспериментов, он никогда раньше не давал мне никаких жетонов сочувствия с тем, что я сделал. Его болезнь была, если этот символ, который бы допускал точного расчета в отношении к эпохе его прекращения в смерти; и он был, наконец, расположены между нами, что он пошлет за мной примерно двадцать четыре часа до того периода, объявленного его врачей, что и его кончине.

Теперь гораздо больше, чем за семь месяцев, так как я получил, от самого М. Вальдемара, в приобщается ноте:

Мой дорогой P--,