Текст песни FMWL - Ольховый столик

Ольховый столик. Центр столицы. Веранда одного из кафе.
Я под лёгким шафе наслаждаюсь игрой в бокале Дюрсо Абрау.
По фронту приятная мне фрау, симпатизирую, цитатами гарцую.
Solus ... sola non cogitabuntur orare « Pater Noster».
Молчу минут пару, тем самым создаю искусней Васнецова интима ауру.
Окончаниями слов жонглирую, чувствую, как звёздную пыль кто-то крошит на голову.
Благоухая, небесные амброзии поэзии пробивают нос бытовой суетой забитый.
И я в этом раю, московском пару, парю.
По ходу дела, я здесь сам собой забытый…
Но продолжу описывать сцену изначально мной начатую.
Галопирует без соблюдения строя мимо нас кленовых листьев стая.
С лёгким налётом сусального золота веки до предела раскаленного, уставшего от летней бессонницы светила.
Ласкает глаз картина: прогулка от Никитских к Гоголю ветра неспешна.
Не отрицаю, все мы грешны, но святы эти манеры, эти уста, эти ланиты.
С 32 буквы русского алфавита начинается имя по фронту меня сидящей фрау.
Прошу молчать окружающих, ведь не бубнят в раю, насколько понимаю.
Хоть скверы и готовы вот-вот переодеться в траур, но сентябрь верный страж!
Бьется до последнего вдоха летнего.
И пересекая наши взгляды, мы пресекаем действия белой по-цвету, серой по-настроению бестии.
Я говорю фрау, что лишь одну богиню из тысячи награждаю комплементами.
А именно богиню слияния строк с рифмами.
Взгляд фрау потух, нотки ревности, я их чувствую.
Не оправдываюсь, объясняю:
« Я приковал себя сам к ней цветочными цепями,
Попятам слепо следую, каждую мелочь в запой исследуя,
Бирюзовыми слюнями, чернильными пастами следы оставляю. Пойми».
В ответ: « Да, понимаю».
Primus inter pares. Veni, scripsi, vixi. Nole me tangere.
Этот набор присущ писаке каждому.
А вот в окнах уже тлеют торшеры, чуть слепят сумерки, блестят фужеры.
На молочной планете еле-еле видны кратеры…
Мы беззащитны, наивны, мы смертны, слепы, глупы, как карточные игры.
И в этом раю, московском пару, парю,
Держа вас, моя фрау, за руку.
Бросьте скуку,
Когда ржавое тянет последнюю, но только в этом году улыбку.
Не зная что, но зная почему, кладя на реальность строку, пытаюсь писать картину без итога.
Скетч или, так, фундаментальную, из стали литую
Или амёбу сальную, ещё пока не знаю.
В силу возраста себе позволяю:
Не зная что, но зная почему, выписывать на молекулярном уровне каждый штрих полотна.
Наплевав на то, что лишь из серебра и золота состоит палитра.
К тому же масло.
Масло над временем властно,
Масло раскалено, шипит, как - будто ругается.
А время молчит.
Время дышит в спину.
Время камень точит.
А аккомпанементом служит вой труб московской подземки, правдивой, как зеркало, холодной как сталь.
Но этого всё равно мало, чтобы видеть средь бела дня на горизонтах зарева.
Зыбкая, основа сыпкая, у бабьего лета положение шаткое,
Знаю, но, тем не менее, плечом к плечу с ним шагаем в пыль, и нас не остановить.
И в этом раю, московском пару, парю,
Держа вас, моя фрау, за руку.
Бросьте скуку,
Когда ржавое тянет последнюю, но только в этом году улыбку.

Alder table. The center of the capital. Veranda of one of the cafes.
Under a light cafe, I enjoy playing the glass of Durso Abrau.
On the front, a pleasant Frau to me, I sympathize, prancing with quotes.
Solus ... sola non cogitabuntur orare "Pater Noster".
I’m silent for a couple of minutes, thereby creating a more skillful Vasnetsov intimate aura.
I juggle the endings of words, I feel like someone is crumbling star dust on my head.
The fragrant, heavenly ambrosia of poetry pierces the nose clogged with household vanity.
And I'm in this paradise, a Moscow couple, a guy.
Along the way, I'm here myself forgotten ...
But I will continue to describe the scene that I originally started.
Galloping without compliance building past us maple leaves a pack.
With a slight touch of gold foil, the eyelids to the limit of a hot star, tired of summer insomnia.
The picture caresses the eye: the walk from Nikitsky to Gogol wind is unhurried.
I do not deny, we are all sinners, but these manners, these lips, these Lanites are holy.
With 32 letters of the Russian alphabet, the name begins on the front of me sitting Frau.
I ask you to be quiet around, because they do not mutter in paradise, as I understand it.
Although the squares are about to change into mourning, September is a loyal guard!
Beats until the last breath of summer.
And crossing our eyes, we suppress the actions of white in color, gray in the mood of a beast.
I tell Frau that I award only one goddess out of a thousand with compliments.
Namely, the goddess of merging strings with rhymes.
Look Frau extinguished, notes of jealousy, I feel them.
I do not make excuses, explain:
“I chained myself to her with flower chains,
Blindly following on the heels, exploring every little thing into the binge,
Turquoise saliva, ink pastes leave traces. Understand. "
In response: "Yes, I understand."
Primus inter pares. Veni, scripsi, vixi. Nole me tangere.
This set is inherent in everyone’s scribble.
But in the windows the floor lamps are already smoldering, twilight is a little blind, the glasses are glittering.
Craters are barely visible on the dairy planet ...
We are defenseless, naive, we are mortal, blind, stupid, like card games.
And in this paradise, a Moscow couple, a guy,
Holding you, my frau, by the hand.
Drop the boredom
When rust pulls the last, but only this year smile.
Not knowing what, but knowing why, putting a line on reality, I try to paint a picture without a result.
Sketch or, so, fundamental, cast steel
Or greasy amoeba, I don’t know yet.
Due to age, I allow myself:
Not knowing what, but knowing why, write out each stroke of the canvas at the molecular level.
I don't give a damn that the palette consists only of silver and gold.
Besides oil.
Oil is dominant over time
The oil is hot, hisses, as if cursing.
And time is silent.
Time is breathing in the back.
The time is sharpening the stone.
And the accompaniment is the howl of the pipes of the Moscow subway, truthful as a mirror, cold as steel.
But this is still not enough to see in broad daylight on the horizon of the glow.
Unsteady, the basis is loose, the Indian summer has a precarious position,
I know, but, nevertheless, we shoulder to the dust with him shoulder to shoulder, and we cannot be stopped.
And in this paradise, a Moscow couple, a guy,
Holding you, my frau, by the hand.
Drop the boredom
When rust pulls the last, but only this year smile.