This place, more orange nowadays.
The ashen badlands redeem.
Your face, through magnified glass, still draws me in.
Those big eyes draw me in.
Distrophy, stale again.
Entropy: care so much for kamikaze copilots who wear helmets.
Encapsulated but commingling.
Privatized public apologies that are bought and sold.
Packaged and stored in atticks for addicts.
Cold hands strumming the mile-high regrets.
Perplexed?
Perhaps!
Impossible to postpone plights of professional penmanship.
Unopinionated routines, worn knees in a crawling season.
Easy to imitate the oaks: shave a mountain man's beard.
Insidious sight-seers holding candles to those clutching torches.
Torture.
How will they put out the flames?
Once proud to be the anxious, nae marionette.
But in time, became the shrewd, arthritic puppeteer.
Compare and contrast.
Were you better off then as you alienated your limbs?
Alienated your purpose to flail?
Сейчас это место более оранжевое.
Пепельные бесплодные земли искупают.
Твое лицо сквозь увеличительное стекло все еще притягивает меня.
Эти большие глаза притягивают меня.
Дистрофия, снова несвежая.
Энтропия: так заботьтесь о вторых пилотах-камикадзе, которые носят шлемы.
Инкапсулированные, но смешанные.
Приватизированные публичные извинения, которые покупаются и продаются.
Упаковывается и хранится на чердаках для наркоманов.
Холодные руки, наигрывающие сожаления высотой в милю.
В недоумении?
Возможно!
Невозможно отложить бедственное положение профессионального почерка.
Несамостоятельный распорядок дня, изношенные колени в сезон ползания.
Легко подражать дубам: сбрить горцу бороду.
Коварные экскурсанты подносят свечи тем, кто сжимает факелы.
Пытка.
Как они будут тушить пламя?
Когда-то гордился тем, что был беспокойной, а не марионеткой.
Но со временем стал проницательным кукловодом, страдающим артритом.
Сравнивать и противопоставлять.
Было ли вам лучше тогда, когда вы отдалили свои конечности?
Оттолкнули вашу цель молотить?
