Средь собачьих стай, ночью по Москве,
В бритой голове я кропал стихи.
Посреди трухи от дневных забот,
Как ленивый кот меж проворных крыс,
Далеко и вниз я влезал в себя.
Брел, скользя, по льду, падал и лежал,
Взглядом провожал танец снежных масс.
Слушал джаз сирен и опять скользил…
Нищий голосил, пил ночной эфир.
В робе полно дыр. С грязной бородой.
Мимо шел тропой. Слезно бормотал,
Что давно устал думать, чем дышать,
Грешников стращать, мир крутить ступней,
Корабли топить, жарить города,
Сеять хворь в стадах, тем внушая им,
Что святой триптих вечен и силен…
Шел за горизонт, бормоча под нос,
Поднимался ввысь пьяный нищий Бог.
Among the packs of dogs, at night in Moscow,
I scribbled verses in my shaved head.
In the midst of the dust from day care
Like a lazy cat between agile rats,
Far and down I climbed into myself.
Wandered, gliding over the ice, fell and lay,
His eyes followed the dance of the snowy masses.
I listened to jazz sirens and again slipped ...
The beggar voted, drank the night air.
The robe is full of holes. With a dirty beard.
Walked past the path. Muttered tearfully
What a long time tired of thinking than breathing,
Sinners fear, the world to twist feet,
Sinking ships, frying cities,
Sow ailment in herds, so inspiring them,
That the holy triptych is eternal and powerful ...
Walked over the horizon, muttering under his breath,
The drunk beggar God rose up.
