Текст песни Gillia - Утро

утро беспокойное. колет ожидание радости - от нее некая боль в груди. любовь двоих. любовь вдвое сильная. сила чувства их внутри что-то таит. он отвозил ее в роддом, где потертые фронтоны неба текли кусками картона. так долго минуты длились, кусая, когда же появятся на свет новые глаза: одни карие, другие - зеленые. натрубили тревоги на стенах сиренами сонными. она уже в палате была в белом. тело в черном. кто-то рядом обводил контуры мелом. он представлял ее ангелом кротким, который все выдержит, который был соткан из веры. он возносил ее к небесным аркам, он представлял их четверых в залитом светом парке.

один у входа спиной видел искаженные тени выхода на стене. они у входа спиной видели искаженные тени выхода на стене.

что-то билось о семье, но некая боль в груди давила ангела к земле. в глазах не слезы, в глазах - неоткрытые глаза - одни зеленые. другие. другие. другие карие, их не сделать ярче никак. она потеряла детей, своих мальчиков. зря вязала носочки, зря отправилась ввысь, зря вязала их детские надежды о выходе в жизнь. а пятна грусти не отмывались и дальше. ее мысли уже не существовали. она легла на пол, сжала одной рукой колени, другой висок, выдавила пулю и замедление. замедление. замедление. резко дернув, распутав узлы петель, разукрасила бесцветное красным, обняв своих детей. и краски в стоны его смешались. даже в акварели не ожидалось такое разнообразие сажи. кажется, чешуя на ладонях или ступни ног недопоняты, стонут. он их вчера разбил по дороге бежал, босой. бросок до края мира не столь простой. "я ненавижу тебя!" - он прокричал, застрелив зеркало. в осколках что-то мелко меркло. полез на дерево, думал, достанет до неба опять, но не нашел. значит, завтра будет копать. треск надежд, в сундуках с шарфами. золотом основывать на пустом поводы. он сошел на нет, как и они все, но остался один, кто вне ниток, окружности основ, и внутри уже сидела пуля, гибкая и безусловная.

один у входа спиной видел искаженные тени выхода на стене. они у входа спиной видели искаженные тени выхода на стене.

тротуары снаружи стояли монотонно. он целовал стойку бара, опять пил. потом расскажи мне коктейль историю о том, как ты стал собой, расскажи, как умер джин. и сколько всадили в него приправ, чтоб так крепко брало с одного глотка. теперь тебе приходится исполнять мои желания, сшивая бинты, что, кажется, оживают. он размышлял, кем же он стал и кем уже не станет - кусочком лимона на ободке стакана, либо однородной жидкостью кайфовой массы на обочине узловой трассы. "да пофигу кем, все равно один," - подумал он, к утру став белым ангелом Пьеро. лежал, обнявши колени. еле дыша из-за лекарств, совсем один в здании с гибкими стенами.

Morning restless. Kolts waiting for joy - from her some pain in the chest. Love two. Love is twice as strong. The power of the feeling of them inside something tat. He drove her in the maternity hospital, where the fucking frontones of the sky flowed with pieces of cardboard. For so long minutes lasted, biting, when new eyes appear: Some brown, others - green. They snatched the alarms on the walls of sirens sleepy. She was already in the wardhouse in white. Body in black. Someone near the contours chalk. He represented her angel meek, who would all endure, who was Woven from Faith. He raised her to heavenly arms, he represented them with four in a flooded light park.

One at the input of his back saw distorted shadows of the outlet on the wall. They at the input of his back saw a distorted shadow of the outlet on the wall.

Something beat about the family, but some pain in the chest pressed the angel to the ground. In the eyes are not tears, in the eyes - unopened eyes - some green. Others. Others. Other brown, not to make them brighter. She lost children, their boys. In vain knitted socks, in vain went toast, in vain knit their children's hopes about entering life. And the stains of sadness were not laundered and further. Her thoughts no longer existed. She lay down on the floor, squeezed with one hand of her knees, another temple, squeezed the bullet and slowing down. Slowness. Slowness. Keeping sharply, unwinding the hinge knots, deasured colorless red, hugging her children. And the paints in the moaning were mixed. Even in watercolors, such a variety of soot was expected. It seems scales on the palms or feet feet are not distinction, moan. He broke them on the road yesterday, Bosoya. Throw to the edge of the world is not so simple. "I hate you!" - He shouted, shining the mirror. In fragments, something smallly Merclo. I climbed onto the tree, I thought, I'll get to the sky again, but I did not find it. So tomorrow will dig. Crash hopes, in chests with scarves. Gold base on empty reasons. He came to no, like them all, but one, who is outside the threads, circumference of the basics, and inside the bullet was already sitting, flexible and unconditional.

One at the input of his back saw distorted shadows of the outlet on the wall. They at the input of his back saw a distorted shadow of the outlet on the wall.

The sidewalks outside stood monotonously. He kissed the rack of the bar, drank again. Then tell me a cocktail story about how you have become myself, tell me how Jean died. And how many spit into it, so that it hardly took from one throat. Now you have to fulfill my desires, stitching bandages that seem to come to life. He thought, who he became and who would not become a piece of lemon on the rim of a glass, or a homogeneous liquid of the cell mass on the side of the nodal route. "Yes, I don't care about anyone, all the same," he thought, by the morning, becoming the White Angel Pierrot. lying, hugging her knees. I barely breathe due to drugs, quite one in the building with flexible walls.